Осколки судьбы

Кабинет Митерского монарха Витара IV представлял собой большую прямоугольную комнату, с тёмной полированной мебелью и кофейного оттенка обивкой стен. Из двух больших окон, ориентированных на южную сторону, открывался превосходный вид на королевский парк. Чьи кроны замечательно защищали от летнего зноя поздней весной и летом, и красиво золотились по осени, навевая странные мысли и желания. Хозяину кабинета иногда хотелось вырваться от ежедневной суеты, забросить на некоторое время дела и часами бродить среди огромных исполинов, украшающих этот парк. Шуршать листвой под ногами, смотреть на хмурящееся небо, губам ловить капельки осеннего дождика.

Говорят, некоторые люди бывают подвержены осенней хандре, а с приходом весны они словно возрождаются заново, радуются тёплому солнышку, пробивающейся к нему молодой листве, вкусному запаху возрождающейся к жизни земли. Витар одинаково любил и осень, и весну. К сожалению, на общение с природой времени постоянно не хватало. Потому и выбран был этот кабинет для работы, с окнами, смотрящими на огромный парк. Ровные аллеи, теряющиеся среди деревьев, беседки и фонтаны, привлекали королевский взор. Отвлекали от тягостных мыслей и забот.

Кабинет являлся не только местом работы, но и прибежищем для общения с немногочисленными людьми, которых Его Величество мог бы с полной уверенностью назвать своими друзьями. Общие забавы в детстве, очень быстро переросли в более взрослые развлечения. Теперь же их объединяли и схожие заботы, и проблемы. Разница была лишь в масштабе.

На этот раз хозяин кабинета, Его Величество, король Митеры Витар IV, изволил в компании Рейгара Экшворда, по прозвищу Сумеречный герцог, вкушать красное эмирийское и вести неспешную беседу.

— Эш, ты бы к целителям обратился да поправил уже себе рожу, сил нет слушать жалобы придворных дам. Лорина мне все уши прожужжала, что с тех пор, как ты получил это украшение, только и делаешь, что грубишь и пугаешь её фрейлин.

— Я был весьма учтив, даже сделал вид, что не замечаю их брезгливо-жалостливые взгляды, — скривился на королевскую просьбу Экшворд. — Знаешь, Вит, я, пожалуй, оставлю это украшение себе на память. Оно нынче, прекрасно помогает видеть истинное к себе отношение.

— Ты поэтому просил не рассказывать о гибели твоей жены? Или решил шрамами подстраховаться от внимания местных хищниц к своей особе. Не поможет. Если узнают, откроют охоту. И на твои царапинки им будет наплевать, когда на кону герцогская корона. Ты же теперь вдовец, как никак.

— Я не уверен, Вит. Очень много непонятного. Когда Ариану хоронили, точнее то, что от неё осталось, ты же знаешь, я был тогда не в состоянии опознать тело. Сам находился на Грани. Если бы не искусство моего лекаря да травки одной старой ведьмы, не сидели бы мы с тобой за бокальчиком вина.

— Что заставляет тебя думать, что твоя эстийка жива? Насколько я помню, у вас был договорной брак, в род ты её не вводил. Что тогда?

— Не знаю, как и объяснить, Вит. Мои земли не зря называют сумеречными — непроходимые болота, леса, одним словом, глушь. Ариана бушевала, отказываясь оставаться в Риверстоне. Говорила, что эти места навевают на неё тоску. Это я настоял. Думал, так будет лучше. Пока носит ребёнка, да и после, пока сын не подрастёт. Мы часто ругались из-за этого, но потом миледи затихла. Я решил, смирилась. Оказалось, что в одной из деревень жила ещё одна эстийка-травница. Уж не знаю, как Ариана о ней проведала, только та свела мою супругу с местной ведьмой. С болот. Ариане стукнуло в голову получить для сына защиту, и старуха её сплела, ещё и амулет изготовила.

— Надеюсь, ты её повесил? — поинтересовался Витар, медленно смакуя благородный напиток.

— Нет, сидит в ривестонском подземелье. Оттуда не сбежит.

— Подозреваешь, что твоя супруга жива? Ты, кстати, так и не изволил представить её при дворе. Закрылся у себя на болотах, как старый сыч. Моя Лорина на месте твоей бы супруги, разнесла Риверстон по камешку. Ведьму допросили?

— Разумеется, только старуха молчит, смеётся в ответ на угрозу пыток. Единственное, удалось из неё вытянуть, что она свои обязательства по защите Рэма выполнила сполна. Даниэльс винит себя в случившемся. Если бы они с Арианой накануне в очередной раз не повздорили, та не сорвалась бы с места, и не попыталась вывезти сына к себе на родину.

— Уверен, что твой брат здесь не причём? Сам говорил, что разбойники странные были. Скорее, наёмники. А он, после твоего сына, первый на очереди на наследство.

— Дан не мог! Я уверен! Он сам мне обо всём рассказал. Что пригрозил Ари, если она не успокоится, отобрать сына и вырастить без её участия. Сказал, что лучше никакой матери, чем истеричка.

— Хочешь, я подключу сыскной департамент? — участливо поинтересовался король, наблюдая за метаниями приятеля по кабинету: окно — стол, окно кресло у стены и опять окно. — Успокойся и не мельтеши! Расскажи лучше, что удалось выяснить, может я чем могу помочь?