Осколки тени и света (СИ)

– Вы гнусный враль, Ворнан, это не тот, – возмущенно шелестел слабый женский голос.

– Он в точности, как тот, – ответствовал мужской с некоторой досадой.

– Тогда зачем было говорить, что тот?

– Думал, вас это взбодрит.

– Считаете меня бодрит вранье? – женский голос теперь звучал сильнее, будто возмущение добавляло сил.

– Вы придираетесь. Вам никогда не нравятся мои подарки.

– Нравятся!

– Тогда почему у вас глаза полыхают от негодования, будто вечное пламя вы, а не я?

– Потому что вы сидите в этом дурацком кресле вместо того, чтобы сесть ко мне на постель и обнять меня! Где вы шлялись все утро?

– Можно сказать ходил в почтовое отделение за подарком. Ну вот, обнимаю, весь в прожженных вашими взглядами дырах.

– Вы огнеупорный. И снова врете.

– Но вы же взбодрились…

– Матушка, ирья Мелитар, – раздался позади парнишечий, чуть сиплый голос, оборвав морок-видение.

Она убрала озябшую руку с теплого камня и обернулась. Олька приплясывал босыми пятками на каменистой холодной по утру земле.

– Мамка завтракать зовет. Блинцы, – уточнил он, щенячьи заглядывая в глаза, и сглотнул набежавшую слюну.

– Завтракала уже. Опять голопятый? Давно в горле скребло?

– А вы идите скорей, – Ольгерт прижал замерзшие пальцы к голени и застыл цаплей, на одной ноге, такой же взъерошенный и темноволосый, каким Мелитар помнила внука. Ольке сейчас как раз столько, сколько было Инекаю, когда она его глазами видела крайний раз.

Про внука вспоминала не часто. Лишний раз вспоминать – своей волей притягивать, а ему и так довольно. Живой и живой, только не понятно, далеко или близко – одинаково слышится. Заговоренный шнурок носит, как просила, и семейную реликвию еще изтогомира принесенную. И все вроде у него как всегда, но как-то маятно последние дни. Будто кто за нитку на свежем шве дергает и глядит недобро. Надо Стражу сказать, чтоб вдоль границы прошел или отправил кого вязь проверить, а то и обновить. Граница-то с проклятыми землями рядышком. Дурное мостом не пройдет, обережные камни не пустят, туман запутает, да и выведет обратно. Родная кровь пройдет, званая кровь пройдет, привязанная кровь пройдет. Но только с чистым сердцем.

Новый Страж годный мужчина, но жизнью битый везде, всяк и жестоко. Сразу ясно было и без рассказов. Ему все равно через пару дней новых настоек надо, Мелитар как раз и отнесет, и скажет. Сегодня. И пусть бы уже вылезал на свет почаще. А то сидит впотьмах, упырь упырем, девки с молодицами все крыльцо в охоронце истоптали и головы сломали, какую бы напасть измыслить, чтоб лишний раз заглянуть. В дом к нему не суются. Еще чего не хватало – за мужиком бегать, хоть и чужак, и ирийский закон ему вроде как и не закон, но раз в общину приняли… Темное дело.

– Ирья Мелитар, идете? – продолжал канючить Олька.

Ирья Мелитар. Вот так, без фамилии. Или матушка. Потому что глава общины и мать всем прочим по закону. Собственная мать Мелитар была отсюда, из Иде-Ир. Ушла следом за заезжим охотником из Дейма. Если бы наоборот – Мелитар обратно может и приняли, но старшей бы точно не выбрали. У ирлингов старшие – женщины, и детей считают по матери, а не по отцу. Что по отцу считать? Он сейчас тут, а завтра фьють и усвистал, только сквозняк от крыльев. Крылатую душу разве к дому привяжешь? Здесь муж да жена, пока между двоими любовь, а если любви не стало и жить рядом незачем, только обиды плодить. От любви дети родиться должны, а не обиды. С пришлыми иначе. Если отцова кровь верх возьмет – именуют по отцу, если материнская – по матери.

– Иду, – все же отозвалась она, но пошла не обратно к своему дому, а вниз, по тропе, к воротным камням. Сердце в груди давило и хотелось бы быстрее, а быстрее никак. Выдернутая из плетня палка помогала, да не помогла – не успела дойти. Несчастье вошло первым.

– Олька, за… зайцем в охоронец за… за Стражем, две беды пришло, мне да ему, – задыхаясь, давно так не бегала, велела Мелитар увязавшемуся следом парнишке, а сама – к воротам. И палка пригодится.

9. Лайэнц

Задолго до