Осколки вечности

— Восемнадцатый век, очаровательная эпоха! — по достоинству оценил мое предпочтение авантюрист. — Корсажи, бальные платья, дуэли на шпагах, пабы с дешевыми красотками! Конечно, жизнь бок о бок с папиком накладывала определенные запреты на мои маленькие шалости, но в целом веселья хватало. Мы тогда только перебрались в Европу. Поселились в Венеции, если быть точным. Эх, краше города не сыскать! Наш дом был как бы островком спасительной суши, а вокруг непроглядным горизонтом простиралась вода. Подобраться к входной двери можно было лишь на лодке, — мечтательно закрыл глаза вампир, в мельчайших деталях припоминая столь непостижимое для моей буйно работающей фантазии прошлое. — Просторный особняк в три этажа, витражные окна с овальными сводами. У нас всегда пахло топленым воском, потому что батенька ненавидел полумрак. Особенно мне нравилась его привычка круглосуточно жечь камин. Возвращаешься, бывало, с очередных светских гуляний, входишь в гостиную и надолго замираешь у порога. В очаге потрескивают поленья, кружатся искры, похожие на сверчков, обгорает смола. В глубоком кресле чахнет над своими думами Сев, а вокруг него теснятся десятки подсвечников на три и даже четыре свечи. Так красиво это выглядело, что дух захватывало! Именно в тот год меня казнили впервые, указом самого папы Римского, надо заметить. Как сейчас помню, за распутство и еретические взгляды! Они, эти пустоголовые служители церкви, не понимали, что удержаться от соблазна, находясь в благополучной Венеции, задача непосильная и для бессмертного! Азартные игры, разнообразие любовных утех — романтика, одним словом. Я так увлекся этим праздником жизни, что попал в тюрьму. Стыдно сказать, за что! За совращение монахини! Представляешь? Ну-у, потом была виселица, могильник и прочие развлечения, какие в моей жизни случались постоянно. То на реи подвесят вместе с матросней. Да, малыш, успел я в свое время прослыть кровожадным пиратом. То на каторгу сошлют за разбой и пьяную драку. Всего теперь и не упомнишь, хотя…Погоди минутку, я сейчас!

Я и глазом моргнуть не успела, как Лео, воспользовавшись своей знаменитой аэрокосмической скоростью, ринулся к двустворчатым дверям встроенного гардероба и с энтузиазмом принялся вывалить оттуда неподъемные чемоданы. Надписи на ручках, сделанные умелой рукой с витиеватым прижимистым подчерком, гласили следующее: 'Британия, хлам', 'Швеция, XIX в., вернуть портсигар', 'Бриг 'Морской дьявол', память' и прочее в том же духе. Я не удержалась и открыла крышку самого любопытного кофра, 'Морского дьявола'. К огромному сожалению, он оказался почти пуст. На дне завалялась лишь потрепанная амбарная тетрадь, исписанная всё теми же тщательно прописанными буквицами, однако для ее прочтения мне бы потребовался толстенный словарь испанского языка. Хотя другие находки представляли некоторую ценность. Например, изъеденная молью черная бандана с обтрепанной оборкой из нитяных кисточек. Или забавная повязка на глаз, призванная добавить флибустьеру свирепости. Или вышедший из строя компас в вычурной коробочке, инкрустированной настоящими каменьями. Однако больше всего меня восхитила подзорная труба! Настоящая, отлитая из меди, отлично приближающая или отдаляющая объекты и по сей день.

Минут через двадцать парень нашел-таки искомый предмет, беззастенчиво вывернул его содержимое на пол, воровато похватал странные тряпицы и с неимоверным восторгом ускакал в ванную. Надо полагать, чтобы переодеться.

Время вынужденной скуки я провела с огромной пользой. Всюду совала свой любознательный носик, ворошила резные шкатулки с безделицами, с трудом разбирала шрифты на многочисленных грамотах и карательных приказах, в которых склонялось не меняющееся с годами имя.

Наконец, в комнату вернулся виновник моего обескураженного состояния. Но в каком виде!

— Боже, — ошеломленно вытолкнула я из груди приправленный восхищением воздух. — Невероятно! Музейный экспонат, и только! Признайся честно, ты в этом ходил?

— А как же, миледи! — смиренно исполнил книксен пижон. — Романский князь Церкви, разжалованный в дальнейшем, Леандр Палемон д`Авалос-второй. Кстати, первым тоже был я, но это детали. Нравится? — не без щедрой плеяды бахвальства поинтересовался титулованный самозванец, неспешно кружась на месте для демонстрации красот поразительно сохранившегося костюма.