Осколки зеркала моей взрослой жизни

Мечтали мы уехать за границу,
Исчезнуть из обзора сталинских владык,
Чтобы навек забыть «совка» темницу,
Лишь был вопрос: каким же будет наш язык?

И говоря тут образно: в те годы

В печи горящей заслонка приоткрылась.
Хотя пугали новые невзгоды,
То, что все ждали долго так, мечта – сбылась.

В дыру мы слишком поздно устремились:

Пока мы размышляли и рядились,
Косыгин вдруг издал смирительный указ.
Волна отказов у друзей сплотила нас.

Хоть бой мы начали на пике алии,

Не праведными власти были судьи:
«Волнение на Руси надо унять,
А то захочется всем туда сбежать».

Через два года получили мы отказ,

Который «музыкальным» мы прозвали:
То действовал тогда Косыгинский указ –
Евреями ведь власти «торговали».

И после восемь долгих лет в отказе…

Родня уехала, но не забыла нас.
Они нам помогали раз от разу:
Деньгами, письмами, чтоб пыл наш не угас.

Изгоями мы жили в эти годы.

Тогда работу мы сразу потеряли.
И были разные порой невзгоды…
Но мы свой замысел четко претворяли.

Как стих В.В. был на известных «Окнах Роста»,

Достигнуть цели было так не просто.
В Москве мы завалили письмами ОВИР,
Но власть сосала кровь в те годы как вампир.

Мои родные время не теряли:

И к президенту, и в Сенат писали.
И сделал Рейган наш бизнес с Горбачевым:
Машина разрешений крутилась снова.

Мы жили…

Мы жили в лагере социализма –
В руках, как в клетке, октябрьских вождей.
И на словах с идеями марксизма,
Что в лозунгах писалось для людей.

Но что на самом деле у нас было?

Наверно, в двух словах, что – правил царь.
Был Ленин, Сталин, и другие были…
И государству шло все на алтарь.

Но если так уж все реально было,

То может быть и был бы коммунизм?
Реально же народ жил просто быдлом:
Использовался сверху морализм.

Мы жили с лозунгами пятилеток,

Под кликою властительных бояр.
Мы правду узнавали из «газеток»,
Нам сверху говорили, где изъян.

Нельзя отнять больших заслуг народа –

Кто мир спас от коричневой чумы,
Кто войн всех вынес смело все тяготы…
И была снова тряска за чубы.

И так и жили б до скончанья века…

Но дуновенье с Запада пришло:
И всплыли права тут человека,
Бодались… Начался тут диалог.

А дальше, начались для нас гоненья:

Мы стали все предатели с тех пор,
Кого-то подвергали увольненьям…
Нас власти брали жестко, на измор.

Не все прошли ту школу испытанья,

Семейства скрепы рушились в тот час.
И в неких семьях начались метанья,
Когда в который раз пришел отказ…

Жизнь в отказе