Осколки зеркала моей взрослой жизни

Июльский день, и мостовая накалилась.
Ему хотелось после обеда так прилечь.
Он чувствовал, как в животе работал хилус
И капли пота по коже тела стали течь.

От запахов и пота появились мухи.

Не помогли уснуть от них газеты сверху.
Тогда он встал – какие это были муки, –
Пойдя за чашкой кофе в ближнюю таверну.

Хотел убить он как-то время перерыва,

Искал глазами – вдруг кто-нибудь придет сюда.
Работал он на ниве местного режима:
Налогов сборщиком у трудового люда.

И если бы случилось ему вдруг умереть,

То всеми был бы оценен он по заслугам:
Как человек смиренный, учтивый, душегрей,
В семейных узах – замечательным супругом.

Ни с кем не ссорился, не заводил скандалов

И замечаньям шефа внимал, как ученик.
У шефа с тещей дома явно был вассалом,
Ведь под надзором строгим не заводил интриг.

День каждый начинался точно по минутам,

Даже на пять минут было опоздать нельзя.
Лишь канцелярия и дом были маршрутом.
И теща в доме была – всегдашняя гроза.

Не сладко было, что теща в курсе его дел:

За каждую ошибку имел упреки он.
Шеф от нее об ошибке узнавал, гудел:
«Не дай бог, пикни дома!»… Ругал за лексикон.

Не удалось сегодня и в домино сыграть

И он от скуки сел за старую газету.
Услышав лай собаки, он перестал читать:
Решил к облаве присоединится к шкетам.

Он ей дорогу палкой с газетами закрыл,

Собака юрк под стол и укусила ногу.
Ударом стула кто-то собаку разможил,
И Теофило стал свидетель диалога:

– Вам больно сейчас? – спросил один из поваров.

– Смотри, как укусила! – добавил тут другой.
– И брюки-то порвала, хотя не из обнов.
Была, наверное, бешеной беспривязной?

А Теофило в думах: «А как зашить дыру?

И брюк других нема в канцелярию идти…».
Все разговоры тут о собаке не к добру…
От них у Теофило скопился негатив.

И опечаленный укусом он шагает.

А дома встречен, будто он собаку цапнул.
И мысль о бешенстве его теперь сжигает.
А теща, как всегда, его считает «шляпой».

– Нормального, – кричит, – собака не укусит.

Ведь вот не укусила господина шефа!
Таких кусает дураков, как ты, «исусик».
Везде суешься – поделом тебе, нелепый!

В руках умелых тещи делалась починка.

А он сидел: ему казалась жизнь с овчинку.
– На, их напяливай и быстро на работу!
– А не купить ли мазь? – И!.. Поздно уж, ей-богу!

– Но время еще есть… Взорвалась тут же теща:

– Царапина-то заживет, как на собаке!
– Я слышал много плохого о таких вещах…
– Да мало ли что говорят вокруг чертяки.

Терпел смиренно он все ее ругательства

И стали думать, как ногу все же врачевать.
Со слов знахарки – поздно тут вмешательство:
Укус от бешенства надо было отсосать.