Осколки зеркала моей взрослой жизни

Ушел ли в Лету мир голубятен:
Хлопков птиц крыльев при взлете целых стай?
Он был фанатам блажным понятен,
Которым часто мы докучали встарь.

Он как в себе уверен в этих птицах.

Он постоянный их подопечный.
Поведать о прекрасных голубицах
Готов не всякому он встречному.

Он целый день стоит у птичьей клетки,

О них заботы на его руках.
Они взлетают – им он машет кепкой,
Одет небрежно, в старых башмаках.

Нам этот дивный мир простым неведом,

Хотелось нам его всегда понять:
Ну почему такой он непоседа?
Лишь на пернатых его зоркий взгляд.

Какова жизнь – и песни таковы

Я не жалею, что жил восемь лет в блокаде.
Быть может, жили б мы сейчас «за христа ради» –
Как там живут сейчас интеллигенты…
Их жизнью сам пожив, даю фрагменты.

Социализм работал из истины такой:[13]

Когда народу там было «хорошо»,
Считали «на нос» живущему набор простой,
А кто-то деньги утаивал в мешок.

Недооценка энтропии разных вкусов

Там постоянно рождала дефицит.
А кто за рубежом бывал «пилил» о плюсах,
И нам внушал: «Какой там чудный быт!»

А жить с майонтком на Руси опасно,

Как жить? Недоедать? И банк ведь не поможет.
И могут посадить: там власть «всевластна».
А мысли ночью: «Как прожить?» все время гложут.

А жить всем хочется – такая вот планида.

А тут открылась вдруг для всех граница,
Не только для него отказника-хасида:
Туда и потянулась вереница.

Стихию исправляет наяву капитализм –

Легко было познать его секреты,
Ведь равных прав не терпит индивидуализм:
Знай это, друг, когда ты «ешь котлеты».

О классиках…

О классиках твердить мы страстно любим,
Мы ставим их всегда в особый ряд,
Мы судим их по отношенью к людям:
Они – умам широких масс заряд.

И тут, в наших критериях искусства,

Стоит всегда один больной вопрос:
Какие с детских лет вжиты в нем чувства –
Не шовинист ли он, великоросс?

У многих классиков сия проблема:

Не мыслю здесь я их перечислять.
А виновата как всегда система,
И для детей проблема их читать.

А если взять сию проблему шире –

Реестр искусств столь разнообразен!
И в этом плане многие грешили:
Надменства вирус везде заразен.

Как Вагнер, так и Чехов – столь велики,

Что невозможно это отрицать.
Их мненья в сем вопросе полудики,
Их шовинизм должны мы порицать.

Мы молвим: «Чехов именит, велик…»,

Закрыв вторую сторону медали.
Ведь знаем русский мы его язык:
Его влияние мы испытали.

Ив старых ветви…