Осколки зеркала моей взрослой жизни

Из сада детского ребенок
Игрушку новую принес.
Отец с ночной… И встав, спросонок,
Ему задал один вопрос:
– Откуда у тебя кораблик?
И новый видно, дорогой.
– Слышь, папа, дал его мне Павлик,
Я принесу ему другой.
– Но ты другого не имеешь.
– Ты мне такой же обещал!
Эх, папа… Ты его жалеешь?
У его папы капитал.
Хвалился – их имеет много.
Подумаешь, один мне дал.
Эх, папа! Все это – морока!
Опять ты делаешь скандал!
– Верни немедленно кораблик!
Врать – очень некрасивый жест.
Скажи: «Спасибо тебе, Павлик!
Ты сделал мне для жизни тест:
Ты показал себя мне другом,
А я-то знал, что не отдам.
Сказал мне папа: «Быть хапугой
Нехорошо к своим дружкам».

Здесь долгожители живут

Большое здание стоит вблизи у океана,
Построено по современному проекту:
Здесь комнаты рассчитаны на двух клиентов,
Но в туалетах в целях безопасности нет ванны.

Тут люди лечатся от травм, а многие живут.

Они от голода и всех невзгод не пропадут.
Я говорю о жителях, что пожилыми стали:
От суеты мирской и жизни трудной – так устали.

Они уже утратили свой прежний внешний лоск.

Их не волнует внешность, поведение, красота.
Лишь о былом здоровье слышится здесь монолог,
А медицинская страховка им платит по счетам.

– Глядеть на этих пожилых, – скажу, – довольно больно.

Картина – не смотрите, мрачна для слабонервных.
Быть может, я сужу по внешности об этом вольно,
И вольные мои суждения все не верны.

Второй этаж имеет, впрочем, зал для тренировки

Людей увечных – случайно оказавшихся в беде.
Здесь люди чуткие дают прекрасную сноровку,
Чтобы здоровье поправить, забыв о возрасте.

Здесь тяжело работать среднему медперсоналу,

Но бенефиты держат их в убийственной узде:
Уход, кормежка, увещевания по накалу –
Не уступают усильям для свершений в спорте.

Дом, о котором я здесь сейчас старательно пишу,

Прекрасно подается для важного чинуши.
Жизнь жителей здесь смотрится достойной для
глуши.
А я за свой язык карманный прощения прошу!

Откуда он пришел – «Авось»?

Пришел на Русь он от бедолаг,
Все от условий жизни дикой.
Быть может был бы мужик – мастак…
Да все работать надо пикой.
Не знал он, что же завтра будет:
Пахать ли землю иль не пахать?
Он отвечал за много судеб
От нападений гунн кавалькад.
Рельеф наш не давал нам счастья,
Жди нападений с любых сторон.
Сожгут иль участь чужевластья…
Запас не сделать и жди урон.
Раз будущее от нас темно,
И мало что от нас зависит,
То наготове держи клинок,
Иначе враг тебя унизит.
Возможно ль было жить прилично?
В таких условьях им не спалось.
Вот и возникло безразличье…
И в речи русской пришло «Авось».

Стоит он неприкаянный