Осколки зеркала

* * *

Все ты ходишь в платье черном,

Ночь пройдет, рассвета ждешь,
Все не спишь в дому просторном,
Точно в песенке живешь.

Веет ветер колокольный

В куполах ночных церквей,
Пролетает сон безвольный
Мимо горницы твоей.

Хорошо в дому просторном —

Ни зеркал, ни темноты,
Вот и ходишь в платье черном
И меня забыла ты.

Сколько ты мне снов развяжешь,

Только имя назови.
Вспомнишь обо мне — покажешь
Наяву глаза свои —

Если ангелы летают

В куполах ночных церквей,
Если розы расцветают
В темной горнице твоей.

1932

* * *

Соберемся понемногу,

Поцелуем мертвый лоб,
Вместе выйдем на дорогу,
Понесем сосновый гроб.

Есть обычай: вдоль заборов

И затворов на пути
Без кадил, молитв и хоров
Гроб по улицам нести.

Я креста тебе не ставлю,

Древних песен не пою,
Не прославлю, не ославлю
Душу бедную твою.

Для чего мне теплить свечи,

Петь у гроба твоего?
Ты не слышишь нашей речи
И не помнишь ничего.

Только слышишь — легче дыма

И безмолвней трав земных
В холоде земли родимой,
Тяжесть нежных век своих.

1932

* * *

Меловой да соляной

Твой Славянок родной, Надоело быть одной —Посиди со мной…

Стол накрыт на шестерых,

Розы да хрусталь,
А среди гостей моих
Горе да печаль.

И со мною мой отец,

И со мною брат.
Час проходит. Наконец
У дверей стучат.

Как двенадцать лет назад,

Холодна рука,
И немодные шумят
Синие шелка.

И вино звенит из тьмы,

И поет стекло:
«Как тебя любили мы,
Сколько лет прошло!»

Улыбнется мне отец,

Брат нальет вина,
Даст мне руку без колец,
Скажет мне она:

— Каблучки мои в пыли,

Выцвела коса,
И поют из-под земли
Наши голоса.

1940

* * *

Невысокие, сырые

Были комнаты в дому.
Называть ее Марией
Горько сердцу моему.

Три окошка, три ступени,

Темный дикий виноград.
Бедной жизни бедный гений
Из окошка смотрит в сад.

И десятый вальс Шопена

До конца не дозвучит,
Свежескошенного сена
Рядом струйка пробежит.

Не забудешь? Не изменишь?

Не расскажешь никому?
А потом был продан «Рениш»,
Только шелк шумел в дому.

Синий шелк простого платья,

И душа еще была
От последнего объятья
Легче птичьего крыла.

В листьях, за ночь облетевших,

Невысокое крыльцо
И на пальцах похудевших
Бирюзовое кольцо.

И горячечный румянец,

Серо-синие глаза,
И снежинок ранний танец,
Почерневшая лоза.

Шубку на плечи, смеется,

Не наденет в рукава.
Ветер дунет, снег взовьется…
Вот и все, чем смерть жива.

1947