Осколок

Машина покачнулась, когда водительница повернулась назад.

— Да, а что?

— Тогда я надеюсь, у вас с собой есть шлем.

Она хихикнула и взялась за блок квитанций. Марк махнул рукой и отдал ей последние деньги из своего кошелька. Затем вышел из машины, чтобы убедиться, что это не обман зрения. Потому что то, что он увидел из такси, было настолько невероятно, что он должен был рассмотреть это вблизи.

Дыра.

Чем ближе он подходил к забору, тем медленнее становились его шаги. В конце они стали такими неуверенными, словно он приближался к опасному крутому берегу. В каком-то смысле так и было.

Ветер дул ему в лицо, и дождь застилал глаза. Но не настолько, чтобы он не сумел разглядеть номера домов, которые находились справа и слева. Марк ужаснулся.

Это невозможно!

Слева 209. Справа 213.

Он сделал еще один шаг вперед и почти уперся носом в табличку, которая запрещала заходить на территорию стройки.

Он снова посмотрел налево, на резиденцию торгово-экономической палаты в доме номер 209. Потом направо, на здание частного банка. Затем уставился вниз. В семиметровую глубокую яму, на месте которой сегодня днем еще стоял дом номер 211 — клиника Бляйбтроя, которая теперь тоже исчезла, как последний оплот нормальности в его расколовшейся на тысячи осколков жизни.

20

До того как отец Марка умер от цирроза печени в возрасте пятидесяти семи лет, он был бизнес-консультантом, арт-менеджером, владельцем нескольких гостиничных комплексов и казино в Южной Африке, отцом двух внебрачных детей, алкоголиком, композитором, художником комиксов, бодибилдером и даже автором бестселлеров, который добился всемирного успеха под псевдонимом. Все это по совместительству с деятельностью мелкого адвоката. И исключительно в собственных фантазиях.

Конечно, Франк Лукас никому в семье не рассказывал о событиях в своем иллюзорном мире. Впрочем, как и не сообщил Марку, Бенни или своей жене, что маленькая контора, куда он каждое утро отправлялся с пустым портфелем, давно ушла в минус, после того как его проблемы с головой стали отражаться на документах. Но, несмотря на шизоидное расстройство, ему все равно удалось продержаться на плаву еще два с половиной года благодаря некоторым легковерным клиентам. Даже Анна, секретарша в конторе, почти до самого конца приходила на полдня и работала практически бесплатно, пока не поняла, что никогда не станет компаньоном в предстоящем строительном проекте в Бразилии, потому что и это существовало только в фантазиях ее разорившегося работодателя.

Все это — шизоидное расстройство Франка Лукаса и бедственное финансовое положение семьи — выяснилось лишь в тот день, когда в дверь позвонила полиция, чтобы еще раз опросить сестру Марка из-за изнасилования. Полицейские были растеряны. Потому что не было ни насильника, ни сестры. Впервые в жизни Франк рассказал свои выдумки не тому.

Конечно, все они что-то подозревали. И дети, и мать не могли не заметить его перепадов настроения, бессонницу, постоянные приступы пота и склонность к драматизации. Но разве они любили своего отца и мужа отчасти не потому, что он не очень серьезно относился к правде? Из-за его фантастических, романтических, невероятных историй, которыми он завоевал сердце своей жены и которые маленькие Марк и Бенни слушали с открытым ртом? А разве хороший адвокат не должен иногда подвирать, чтобы спасти своих клиентов?

Боясь правды, семья не решалась расспрашивать Франка, когда за воскресным обедом он рассказывал о событиях недели. А его жена все чаще выбрасывала бутылки в контейнер для сбора стекла тайком, чтобы ни дети, ни соседи ничего не заметили. Тем не менее она никогда не верила, что у ее мужа могут быть проблемы с алкоголем, и Марк тоже начал сомневаться.

Хотя позже врачи объяснили ему, что пусть и нерегулярное, но чрезмерное потребление алкоголя стало причиной его галлюцинаций и бреда, однако Марк считал, что скорее наоборот. Его отец никогда не напивался, чтобы попасть в иллюзорный мир. Он все время жил в нем и брался за бутылку лишь в минуты просветления, когда муки самосознания становились невыносимыми. Марк часто спрашивал себя, что может быть хуже момента, когда занавес иллюзий исчезает и взгляду открывается жестокая действительность. Момент, в который ты мечтаешь только об одном — немедленно вернуться в свой привычный мир. Даже если его не существует.

«Ты такое тоже переживал, папа?»

Марк сделал глубокий вдох и выдох и схватился, как изможденный марафонец, за проволочный забор, ограждающий стройку. Редко он чувствовал такое сходство с отцом, как сейчас. Возможно, врачи ошиблись, когда утверждали, что расстройство отца не передается по наследству. Что, если он не тот человек, за кого себя принимает? Может, он, Марк Лукас, никогда не был женат, не готовился стать отцом и никогда не посещал эту клинику Бляйбтроя? А голос, который он только что услышал за спиной, существовал только в его голове.

— Простите?