Осколок

— Давай же, мать твою, помоги мне положить его на телегу! Та-ак, взяли. С-сука, ты как берёшь?! Аккуратней! Я тебе руки вырву, ещё раз так схватишь! Быстрей, быстрей! Та-ак, клади. Теперь помогай. Тут держи! — положив руки стражника на место, где нужно прижать повязку, Далур принялся копаться в своём мешке. Меж пальцев стражника сквозь ткань текла кровь — Ну брал же, брал! Где оно? А, вот! Та-ак, убирай руки. Убирай, говорю! Нет, клянусь сталью, я тебе их оторву если не уберешь! На вот, держи. Полей, когда скажу, половину пузырька. Вот сюда. Та-ак…

Далур закончил с повязкой и снова позволил себе отвлечься от десятника.

Возле стражника, стоявшего ближе всех к кусту, раздалось шуршание, и на дорогу вывалились два медвежонка. Они тут же испугались такого страшного человека и один из них пронзительно вскрикнул. Второй же, подражая взрослым медведям, встал на задние лапы. Он едва доставал до пояса человеку, но принялся тонко реветь и испуганно косить на мать.

Медведица с видимым усилием оторвала взгляд от глаз Молчуна и неуверенно заворчала. Тряхнула большой головой, словно стараясь отогнать какое-то наваждение. Спустя мгновение она яростно взревела и кинулась к стражнику, стоящему около медвежат, со скоростью, которой никак не ожидаешь от такого крупного зверя. Одним ударом здоровенной когтистой лапы она опрокинула человека на землю и тут же сомкнула челюсти на его шее. Быстрыми и мощными рывками медведица трепала стражника из стороны в сторону. За рычанием зверя отчетливо слышался хруст кости. Морда медведицы быстро покрылась кровью. Человек безвольно мотался из стороны в сторону, словно огромная кукла. Стражники наконец очнулись от оцепенения и с криками плотным полукругом обступили её. Но отогнать разъяренное животное от товарища не удавалось.

Медведица встала на задние лапы и загородила собой своё потомство, готовая убить каждого, кто сделает ещё хоть один шаг ближе. Над дорогой летали крики людей и оглушительный рёв зверя. Стражники делали короткие выпады мечами с разных сторон, и шерсть медведицы кое-где уже слиплась от крови.

Молчун снова пронзительно свистнул. Его руки не останавливались ни на секунду, продолжая свой причудливый танец. На этот раз он смотрел на медвежат. Твёрдо и спокойно, словно он не на лесной дороге рядом с взбешенной медведицей, а на ярмарке, в столице Левнара знаменитой на всё королевство своим зверинцем. Медвежата притихли и завороженно уставились на Молчуна.

Полоса воздуха между ними исказилась на миг, поплыла словно от жара. Лицо человека исказила болезненная гримаса, а медвежата истошно завизжали и кинулись прочь, в кусты. Громкое шуршанием удалялось в глубь леса. Медведица оглушительно заревела на людей и кинулась вслед за медвежатами, ломая подлесок.

— Что такое? Медведь? — из кустов с другой стороны дороги вынырнула крупная девушка с мёртвым тетеревом в одной руке и луком в другой — Отогнали? Расшумелись так, что всё зверье в округе распуга… — она осеклась, увидев стражника с почти оторванной головой, лежащего в луже крови.

— Медведица. С медвежатами. — Молчун нахмурился ещё больше обычного и утёр рукавом ручьём побежавшую из носа кровь. — Медвежат шуганул, мать за ними убежала.

— Лошадь не укокошила, так вы решили? — Далур снова принялся поправлять перевязь десятника. — Дед с минуты на минуту помрёт. В селение его нужно, мне его лечить-то нечем, а рана ой какая поганая. Как тебя там? М-м-м… Толс! Хорош хрипеть, подгоняй своих, его быстрее к лекарю нужно.

— Вини! Гар! Быстро погрузите его в те… Телегу. — Толс держался за грудь и жадно вдыхал воздух. Он сделал неопределенный жест в сторону покойника. — Торн! Бери мою лошадь и стрелой в Каменную Топь, гони вперёд нас! — с каждым словом голос становился всё увереннее. — Пусть врачеватель тамошний готовится принять десятника. Скажи, что у него голова пробита, пусть готовит всё нужное! Гар, ты давай правь телегой. Гони быстро, но аккуратно. Не растрясти бы его совсем, до смерти. Ну, живо!

Нещадно погоняя лошадь и разбрасывая комья грязи, стражник скрылся за зарослями кустарника на изгибе дороги. Вскоре стихли и его крики.

Тропа стала споро исчезать под телегой. Споро, но совсем не весело. Далур склонился над раненым и время от времени что-то плескал из своего пузырька на повязки, приговаривая: «Та-ак, может, и сдюжит. С-сука, мозги наружу. Держись, дед».

Телега то и дело подлетала и тряслась. На особенно больших кочках не понижая голоса, дварф говорил всё, что думает о таких возницах, и что можно доверять людям с такими руками. Далур ловил на себе недобрые взгляды, но надолго от десятника не отвлекался. Позволял себе лишь с вызовом поглядывать секунду другую в ответ, и только. Ну да пусть косятся, главное, чтобы делу не мешали.

Хмурое небо заразило весь мир своей мрачностью. Всё вокруг затянуло стремительно сгущающимися сумерками, и тёмный лес по обе стороны дороги слился в мельтешащие чёрные стены. Ямы и ухабы на тропе стали едва различимы, а на каждый подскок телеги Далур привычно отвечал крепкой бранью.