Осколок бытия

Никто не понял, что она имела в виду. Да и не до подобных рассуждений было тем, кто впервые собирался пересечь Пустыню. Их ждали десятки километров пути, борьба с порождениями Тьмы и с самой жизнью, которая менялась с каждым шагом. Теперь за их спинами не было Манекеста, символа собственного могущества и хоть какой-то уверенности в будущем. Они поставили на кон все, не зная правил игры и не готовые к неожиданным ходам противника. Поэтому поначалу каждое нападение сил Тьмы оканчивалось гибелью как минимум нескольких незадачливых путешественников. К счастью, птицы появлялись всего два раза – иначе смертей могло быть на порядок больше. Постепенно люди приноровились давать врагу отпор, и число жертв упало до нулевой отметки. Миновав знакомые развалины и куполообразную крепость, люди, в конце концов, вступили в те края, где с неба падал дождь, на земле росла трава, а силы Тьмы перестали беспокоить странников. Старейшины облегченно вздохнули, поняв, что сделали правильный выбор. И только те, кто уже бывал здесь раньше, никак не могли подавить в себе тревогу.

Колонна остановилась лишь тогда, когда мрак вокруг окончательно рассеялся, трава заполонила всю поверхность, а вокруг появились плодоносные деревья. Совет решил, что лучшего места для начала новой жизни им не найти, и люди начали обживать одно из заброшенных поселений, не представляя, что готовит им судьба.

Все началось спустя несколько недель, когда внезапно Бул слег с каким-то странным недугом. Он жаловался на общую усталость и сильную головную боль. Старейшины недоуменно разводили руками, глядя на его мучения, а Лорейн, Хьюго и Ган ходили понурые, моментально почувствовав неладное. Когда больному стало совсем плохо, он позвал к себе девушку. Та пришла в дом, где лежал пострадавший, и с виноватым сочувствием присела у его кровати.

– Я умираю, – еле слышно прохрипел Бул, – и чувствую, что мне осталось совсем немного. Но ты должна знать… Эта зараза… Я уверен, что подхватил ее во время нашего путешествия. Поэтому прошу тебя об одном – скажи старейшинам, чтобы никто больше не ходил туда, где по утрам из-за горизонта появляется Солнце.

Лорейн кивнула, и буквально через несколько минут Бул тихо умер, став первой жертвой Света. Марайок с удивлением выслушал рассказ девушки, но спорить не стал, пообещав, что выполнит ее просьбу. А через неделю заболел Ган. И тоже умер. А потом Хьюго. И только Лорейн по какой-то неведомой причине оставалась здоровой. Постепенно люди привыкли к новой для себя жизни и все реже и реже вспоминали о Манекесте. Так проходили неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом. Хал не вернулся. Он тоже умер от загадочной болезни, и тарелка стала его гробницей – усыпальницей бога, пытавшегося спасти человечество. Худо-бедно люди приспособились к новой жизни, но ни о каком возрождении цивилизации не могло быть и речи. Человеческий род оказался лишним в мире, где повсюду простирались владения смерти. Ведь и Була, и Хьюго, и Гана, и Хала погубило солнце, спасти от которого не смогла разрушенная их предками атмосфера. Но они так никогда и не узнали об этом, как не узнали о том, что было в далеком прошлом, откуда возникли силы Тьмы, кто разорил людские поселения и почему история пошла именно в этом направлении. Человечество просто доживало свой век, и с каждым днем Лорейн все отчетливее понимала это. Рождаемость снизилась, старики уходили один за другим, и даже цветущие пока земли не помогали в безнадежной борьбе со смертью.

Минуло пять лет с того момента, как люди переселились из Манекеста в “рай”. Как-то вечером Лорейн сидела на крыльце своего дома и, задумавшись, смотрела на безликое серое небо. Вдруг ее слух уловил чьи-то приближающиеся шаги. Она опустила голову и увидела Марайока. Старейшина сильно изменился за эти годы. Седина буквально въелась в его виски, а глаза утратили былую ясность.

– Я хочу поговорить с тобой, Лорейн, – промолвил он, без приглашения присаживаясь рядом, – ты стала слишком отчужденной ото всех и как будто живешь в иной вселенной.

– А что делать? – печально улыбнулась девушка,– мы умираем, и это единственное, что имеет теперь значение. А столетием раньше или столетием позже… Это не важно, когда оперируешь вечностью.

– Ты права. Я тоже думал об этом. И если такова наша судьба, нужно принять ее, не ища виновников в прошлом. Но сейчас мне бы хотелось поговорить о вещах более приземленных. Лорейн, не пройдет и несколько лет, как все старейшины будут лежать на кладбище. Поэтому я предлагаю тебе стать одной из нас, чтобы хоть как-то омолодить состав Совета. Мне надоела эта мнимая ответственность, эти ни к чему не приводящие решения. Я просто хочу немного отдохнуть перед смертью.

Лорейн задумалась. У нее не было желания становиться старейшиной. Ей нравилась та ни к чему не обязывающая жизнь, которой она предавалась последние годы. Но девушка понимала состояние Марайока и не могла ответить ему отказом.