Осколок империи

Прибыл… Это я про появившегося Руциса. На сей раз не в штатском, а в форме, видимо, не из дома, а с работы. Мало того, наверняка с какого-то доклада или собрания приперся, где необходимо быть при полном при параде. Обычно он форму не носит, потому как не любит. Считает, что незаметность лучше, чем вот такое вот внимание. Тут я не совсем согласен. Ведь многое зависит от конкретной ситуации. Иногда лучше подавлять человека причастностью к столь серьезной организации с мрачноватой славой. Порой же лучше всего прикинуться безобидной кучкой ветоши. Подстраиваться требуется к ситуации, подстраиваться. Это должны знать все работающие в тайной полиции.

– Аркадий Янович, – порывисто вскакиваю со стула, изображая на лице крайнее почтение и попытку вытянуться в струнку. Знаю, что это чекисту как бальзам на душу. – Разрешите…

– Не на службе, садись обратно, Лешенька! – А глаза довольные такие. Сколько уж лет прошло со времени гибели империи, а этот… чекист до сих пор наслаждается своим новым статусом. – Чайку бы сейчас, да со всем, что к нему прилагается.

– Будет!

Взгляд в сторону того самого недавно подходившего официанта. Бежит, чуть пол не дрожит. Да и сам подрагивает заметно. Был в заведении один чекист, а сейчас уже два, к тому же второй в более высоком чине и важный до невозможности. Принял заказ, преданно глядя в глаза. Был бы хвост, наверняка бы вилял им из стороны в сторону. Лишь бы клиент был доволен. И что характерно, все заказанное появилось на столе буквально через пару минут. Вот она, любовь простого советского народа к чекистам, во всей красе. Только страхом попахивает и желанием оказаться как можно дальше от этих олицетворений карающего меча партии.

– Люблю здесь бывать, – прищурился от удовольствия Руцис, продегустрировав крепко заваренный чай какого-то незнакомого мне сорта. – Одна из немногих чайных, где умеют правильно обращаться с божественным напитком. Ты еще молодой… Вот лет через двадцать поймешь, как нужно ценить подобное. Еще спасибо скажешь.

– Мне и сейчас есть за что вас благодарить. Помощь в самом начале. Потом ценные советы…

– К которым ты прислушиваешься. И правильно делаешь, – короткий взгляд-укол, и тут же вновь на лицо чекиста возвращается привычная маска благодушного дядюшки, пусть и при мундире самого страшного в СССР ведомства. – Я интересовался твоими успехами. Тобой довольны. Грамотно работаешь с документами, улучшается владение французским, докладные записки составлены и правильно, и не без пользы.

– Вот если бы еще…

– Молодость. Азарт, рвение, горячность в поступках? И хочешь снова узнать, как бы тебе заниматься не только бумагами, используя голову и не применяя силу? Успеешь еще. Сначала ты должен научиться многим вещам, чтобы не быть застреленным первым же шпионом. Они любят и умеют это делать, особенно при задержании. А у тебя опыта нет.

– Учителя по стрельбе меня хвалят. Говорят, что делаю успехи. И физическая подготовка тоже хорошая. Проверьте, Аркадий Янович!

– Вот возьму и проверю. – Рука Руциса потянулась к эклеру, но потом остановилась. Чекист явно призадумался над тем, что именно ему хочется. Ага, потянулся за булочкой с кунжутом. – Ты лучше вот что скажи, Лешенька, что ты сегодня хотел мне рассказать или показать? Если только свое желание пострелять по врагам советской власти, то я… не обижусь, но немножко разочаруюсь.

Хочешь интересненького? Что ж, это есть у меня. Причем такое, чего ты, чекист драный, вряд ли готов ожидать от своего как бы протеже, только-только осваивающегося в ОГПУ. Пришла пора удивляться, морда чековская. Пока что в хорошем для тебя смысле, но только пока.

Достаю из кармана блокнот, хорошо заточенный карандаш. Теперь остается лишь открыть на заранее заложенной странице и показать Руцису тщательно выстроенную схему. Ту самую, которую удалось создать на основании внимательно изучаемых документов из Франции, да и из местных тоже. Ведь даже из открытых источников можно при должном умении вытащить массу всего полезного. Не зря же жандармский корпус столь серьезное внимание уделял анализу всей выходящей прессы, держа на этом направлении немалое число аналитиков. Тех самых, умеющих видеть скрытое меж строк и просто случайно там оказавшееся. Они не пропускали ни единого случайного намека, умея из одной случайной обмолвки выстроить целую теорию. И большая часть этих теорий в дальнейшем подтверждалась реальными фактами. Мне до них – как до Владивостока пешком, но кое-что о тех методиках я все же знал. Вот и пришло время использовать.

– Смотрите, Аркадий Янович, какая любопытная схема получается. Своему начальству я это все словами в докладной записке изложил, а вот так, в виде схемы, это лично вам.

– Объясни, Леша. Схема эта без слов человека, ее нарисовавшего, мало что значит.