Осколок(Проза и публицистика о Великой Отечественной войне)

Измученные гонкой, собаки едва передвигались.

Упряжки отклонились от своего направления. Между тем удлинение пути беспокоило Анисимова. Продовольствие у экспедиции было на исходе.

Два дня вел Анисимов упряжки, выискивая скрытный путь между деревнями и немецкими гарнизонами. Приходилось отклоняться все больше в сторону, а до линии фронта оставалось еще далеко.

Дневная норма продовольствия была сокращена.

Собаки тоже теперь получали уменьшенный паек, но они по-прежнему с упорством и рвением тянули нарты.

На третью ночь поднялась пурга. Захваченные в пути, упряжки остановились в мелколесье, которое совсем не защищало от снежной кутерьмы и от холодного, резкого ветра. Весь следующий день неистовствовала метель. Двигаться было невозможно. И хотя экспедиция оставалась на месте, ни люди, ни собаки не чувствовали отдыха.

Собак мучил голод. Никогда еще Малыш не знал настоящего голода, такого голода, с которым приходит истощение и потеря сил.

К вечеру, когда ветер ослаб, Анисимов выдал по последней порции продовольствия. Снова упряжки выстроились в походную колонну.

Две ночи и два дня еще двигались бойцы со своими упряжками.

Голод изнурил собак. Даже пустые нарты они едва могли стронуть с места. Выбившись из сил, Снежок упал на подъеме и поднялся лишь с помощью Анисимова. Вожатый освободил измученную собаку от ремней.

На одной из стоянок из третьей упряжки пропал Джек. Он появился лишь тогда, когда упряжки уже были готовы к движению. В зубах Джек держал остатки какой-то лесной птицы.

Остальные собаки упряжки бросились к Джеку. Дисциплина, порядок, послушание — все, чему учили их вожатые, в этот момент было забыто. Началась свалка.

Забеспокоились собаки и в других упряжках. Только вмешательство Анисимова помогло уладить раздор.

Нарты были поломаны. Пришлось их бросить.

Конечно, Джеку досталось за его проступок. Он плелся теперь в упряжке Анисимова и, очевидно, сожалел о происшедшем. Кроме того, он с опаской поглядывал на Малыша, который, как было известно, не любил самовольных и непослушных собак.

Вечером дозорный неожиданно услышал окрик часового. Это был сторожевой пост одной нашей части.

Глава двенадцатая Один в упряжке

После возвращения из похода собакам был дан отдых. Быстро восстанавливались силы. Нескольких дней оказалось достаточно, чтобы даже Снежок стал выглядеть почти совсем нормально. Шерсть его снова стала гладкой и белоснежной. Глаза смотрели весело, по-прежнему задорно. В них опять появилась собачья хитринка.

От безделья собаки затевали игры, гонялись друг за другом и, видимо, чувствовали себя превосходно.

Но война продолжалась. И нужно было работать — перевозить раненых, доставлять боеприпасы, нести боевую службу. Анисимов подготовил волокушу и отремонтировал упряжь.

Малыш заметил вытащенную лодочку первым и немедленно бросился к ней. Он обежал вокруг волокуши, обнюхал ее и потом с готовностью встал на свое место, ожидая, когда вожатый займется запряжкой.

Жук, Снежок и Шарик, по примеру вожака, тоже охотно и покорно встали в строй.

— Команды не было, — сказал Анисимов, засмеявшись. — Разойдись!

Но Малыш настойчиво повизгивал. Он соскучился без дела и требовал работы.

На первый раз упряжка Анисимова совершила небольшой рейс. Но на следующий день уже началась настоящая работа. И собаки были довольны, они тянули с необычайным пылом.

Был на исходе март. В теплых порывах ветра, в сгущающейся голубизне неба чувствовалось приближение весны.

В тот день упряжка долго ожидала приказания отправиться на передовую с боеприпасами. Наконец приказание было получено.

Дважды упряжка приближалась к огневым рубежам наступающего взвода. На третий раз пробираться стало труднее. Взвод прикрывал открытый фланг, быстро маневрировал и теперь выдвинулся вперед. Под жестоким огнем противника бойцы залегли.

Собаки ползком тащили волокушу, нагруженную патронами. Впереди, не поднимая головы, по-пластунски двигался Анисимов. Он на слух определял отставание упряжки и приглушенным голосом изредка подавал команду:

— Вперед! Малыш, вперед!

И Малыш, цепляясь за наст, напрягался изо всех сил. Слово «вперед» было для него магическим, оно влекло его, заставляло работать мускулы и забывать усталость.

У разрушенной траншеи Анисимов остановил упряжку. Здесь лежали раненые командир взвода и два солдата.

К траншее подползли подносчики патронов. Они забрали из волокуши коробки и отправились обратно — ползком по полю. Рвущиеся мины высоко вздымали перемешанный с землей снег.

Первым на волокушу был положен командир взвода. Ему требовалась немедленная операция.

Снова команда «Вперед!». И снова четвероногие труженики двинулись в путь. Несколько минут назад они спешили, чтобы доставить бойцам патроны. Теперь они спешили, чтобы вовремя привезти тяжелораненого командира в госпиталь, чтобы спасти ему жизнь.

Шум боя остался позади, но до медицинского пункта было еще далеко. Командир взвода лежал без сознания. Он был совсем молодой. Лицо его побледнело от страданий и усталости.