Осколок Тунгусского метеорита

Остров Декабристов, в прошлом – остров Голодай, отделен от Васильевского острова рекой Смоленкой. По обоим берегам этой реки расположены кладбища, так и называемые Смоленскими. Самое большое из них – Смоленское православное, поменьше – Смоленское лютеранское, есть армянское кладбище, есть Смоленское староверческое, и совсем маленькое – Смоленское Благовещенское.

Вот это последнее отчего-то стало в последние годы особенно престижным. Многие заметные персоны нашего города находят здесь последний приют, отчего участки на этом кладбище выросли в цене до астрономических цифр. А высокая цена еще больше способствует популярности кладбища.

В один из июньских дней перед воротами Смоленского Благовещенского кладбища остановился черный лимузин похоронной компании, за ним подъехали несколько дорогих машин.

Крепкие молодые люди в строгих черных костюмах вынесли из лимузина дорогой гроб красного дерева. Следом солидный мужчина с седыми висками вел под руку рыдающую женщину в трауре.

Женщине было около сорока лет, хотя выглядела она, несмотря на траур, значительно моложе. Впрочем, черное платье на ней сидело великолепно, что неудивительно: это платье было от знаменитого модельера, и шляпка с вуалью тоже. И рыдала эта дама красиво, хоть на обложку глянцевого журнала помещай.

Опять же, корреспондент, он же фотограф из того самого глянцевого журнала, присутствовал, хотя деликатно держался позади остальных.

Хоронили крупного бизнесмена и весьма влиятельного человека, дама в трауре была его последняя жена – то ли вторая, то ли третья, во всяком случае, она прожила с покойным достаточно долго, чтобы после его смерти прочно взять в свои тонкие руки, унизанные кольцами, многочисленное имущество мужа.

Участники похоронной процессии в приличествующем случаю строгом молчании, нарушаемом только хорошо поставленными рыданиями вдовы, подошли к свежевырытой могиле.

Покойный был человек неверующий, поэтому священника на похоронах не было. Гроб поставили на козлы, публика встала в круг в соответствии с общественной иерархией и степенью близости к покойному, и солидный мужчина с седыми висками объявил гражданскую панихиду открытой.

Один за другим вперед выходили компаньоны и сотрудники покойного, его родные и близкие. Говорили о том, каким он был замечательным человеком, каким прекрасным семьянином, как много делал хорошего для города и для отдельных людей.

Все приличествующие случаю слова были сказаны, и вдова кинулась к гробу, чтобы последний раз проститься с мужем и еще раз всласть порыдать. При этом случилась неприятность: скорбящая вдова поскользнулась на скользкой глине и едва не свалилась в могилу.

К счастью, все тот же солидный господин с седыми висками вовремя успел подхватить ее и удержать на краю глубокой ямы. Однако вдова отчего-то страшно переполошилась, она что-то невнятно выкрикивала, махала руками и показывала на дно могилы.

– Что ты, Лиза, что ты, – пытался успокоить ее солидный спутник. – Я понимаю, ты скорбишь, это нормально, но нужно держаться в рамках… жизнь продолжается…

– При чем тут скорбь? – оборвала его вдова злым голосом, мгновенно перестав рыдать. – Я часы в яму уронила!

– Часы? Какие часы? – недоуменно переспросил мужчина.

– Какие-какие, «Картье»!.. Какие еще у меня могут быть часы? Вечно этот браслет расстегивается в самый неподходящий момент!

– Но Лиза, может быть, бог с ними, с часами? Все-таки неудобно, похороны…

– Бог с ними?! – воскликнула вдова. – Что ты несешь? Платина и бриллианты! Индивидуальный заказ! Пятьдесят тысяч евро – и оставить их в яме?

– Нет, действительно нехорошо… пятьдесят тысяч в землю закапывать… – Мужчина с седыми висками посерьезнел, подозвал к себе человека помоложе, с короткой стрижкой бывшего спецназовца, не очень сочетающейся с дорогим итальянским костюмом. Он вполголоса отдал спецназовцу распоряжения, тот бросился к стоявшим особняком землекопам и обрисовал ситуацию.

Один из землекопов, молодой рыжий парень, ловко спустился в могилу.

Часы не были видны на поверхности, землекоп поплевал на ладони и взялся за лопату.

Однако скорбящая вдова склонилась над краем могилы, рискуя свалиться в нее, и злым сухим голосом выкрикнула:

– Ты что делаешь, идиот? Ты своей лопатой мои часы раскурочишь! Руками ищи, руками!

Перепуганный парень отбросил лопату и принялся руками просеивать грунт.

И вдруг из могилы донесся истошный вопль, и землекоп вылетел наружу, как пробка из бутылки.

– Ты что, сдурел? – процедил бывший спецназовец, ухватив парня за плечо. – А ну, полезай обратно!

– Не полезу! – верещал землекоп. – Ни за что не полезу! Там… там… – он разевал рот, как рыба, и тыкал рукой в сторону могилы, так что спецназовец, а вслед за ним и те из участников церемонии, кто был поближе, заглянули в разверстую яму.

И увидели то, что так перепугало землекопа.

На дне ямы из потревоженного грунта торчала человеческая рука.