Осколок зари

– Прошу прощения, – возразила Струна. – У меня есть друзья алети. Королева алети кажется достойной. Но все знают, что сильные страны обирают слабых. Алети скажут, что это для общего блага. Скажут, что защищают нас. Но потом переселятся туда, где мы. Будут жить в наших городах. Для общего блага. – Она кивнула. – Поэтому нам нужны осколки и много осколочников. И Сияющие – много Сияющих. Мой отец мог бы стать и тем, и другим. Но считает, что традиция важнее, чем наш народ. Я сделаю это вместо него. Отыщу сокровища. Мы должны быть сильными. Очень сильными.

Рисн тут же охватило чувство вины. Раньше, когда Струна говорила, что хочет сокровища... Рисн списала ее слова на предельно простой мотив.

Люди судачат о богатстве и о том, что жадность – штука страшная, а порой даже опасная. И все же нельзя с ходу отметать или считать банальными амбиции тех, у кого за душой ни гроша. Все намного сложнее.

– Так почему ты не присоединилась к группе, которая отправилась вглубь острова? Там могут быть осколки.

– Если они там, их заберут Сияющие. Мне нужно в другую сторону. И спрены... – Струна покачала головой и повернулась к Рисн. – Кстати, спасибо.

– За что?

– За то, что не посчитали меня плохой. Этот человек, Никли, он пытался меня... как это по-веденски? Заставить остальных думать, что я плохая.

– Он тебя подставил.

– Подставил? Куда подставил?

– Слово то же, значение другое.

– А. Почему, если так много звуков, низинники выдумывают слова, которые звучат одинаково, но означают разные штуки? В любом случае спасибо. За то, что не поверили, что я зло. Думаю, многим не нравятся чужаки вроде меня. Всегда верят, что они зло. Но вы поверили мне, а не своему другу.

– Один очень мудрый человек научил меня смотреть на мир иначе, – сказала Рисн. – Поблагодари его, когда я вас познакомлю.

Однако мысли о Встиме заставили ее осознать, что же не давало ей покоя в этих рисунках с берега. Рисн указала на набросок с множеством светсердец.

– Однажды я поехала торговать с моим бабском – человеком, который меня учил. И тот, кого мы встретили, не скупился, сорил сферами и самосветами. Демонстрировал богатство. Мой бабск торговал с ним не так, как с остальными. Жестче, едва ли не брал за горло. Э-э, это значит... в общем, наверно, это другое слово для «жестче».

Струна взяла один из набросков.

– Здесь то же самое?

– Возможно. Позже я спросила бабска, почему он так себя вел. Он сказал: «Люди не сорят деньгами просто так. Разве что напоказ. А значит, либо они притворяются, что денег у них больше, чем на самом деле, либо...»

– Либо? – повторила Струна.

– Либо хотят, чтобы ты на них зациклился. И не обратил внимания на более значимый приз. Позовешь кого-нибудь из матросов? Нужно передать сообщение Рушу.

15

Лорен парил высоко в небе бок о бок с Руа, обозревая остров. Сверху он казался маленьким.

Город любопытной формы, как цветок с расходящимися от центра лепестками. Остальная часть острова скучная – сплошной пляж. Ничего не двигается, а значит, как он решил, ничего подозрительного.

Лопен спустился к остальному отряду. Рушу делала набросок построек на окраине города. Их покрывал крем, придавая знакомые оплывшие очертания, которые ассоциировались со стариной.

– Сверху кажется, что там одни камни. Как думаешь, почему здесь есть крем, а на пляже нет?

– Я бы предположила, – Рушу продолжала рисовать, – что они уже были покрыты кремом, когда великие бури перестали достигать острова. Панцири и светсердца на пляже явно старые, но, видимо, посвежее этих руин.

То, что Лопен поначалу принял за стены, оказалось рядом построек. Может, дома? Одинаковые и сгруппированы так, что образуют «кончики» цветочных лепестков, которые он увидел сверху.

Рушу закончила набросок и перевернула страницу блокнота – там была какая-то карта.

– Эй! – воскликнул Лопен. – Точь-в-точь как город!

– Древняя карта Акины, – пояснила Рушу. – Я надеялась с ее помощью удостовериться, что это то же самое место. Похоже, ты уже сделал это за меня.

– Рад помочь.

Их отряд, в который входило восемь вооруженных копьями моряков, продвигался вперед, к сердцу города, минуя оплывшие постройки.

Все крыши провалились, остались лишь колонны и куски стен. Казалось, руины тонут в земле, но крема было не так много, чтобы они превратились в бесформенные бугры. Это место словно гнило, напомнив Лопену о мусоре, который они собирали в ущельях с Четвертым мостом. Кости, сломанные ветки и иссохшая плоть некогда великого города.

– Он меньше, чем я себе представлял. – Лопен повернулся и ткнул копьем в сторону дальнего конца города. – Само собой, я могу пересечь его быстрее, чем Пунио сделает себе прическу перед танцами.

– Старинные города все такие, – сказала Рушу. – Древним людям было сложнее строить ветроломы и акведуки, и торговля была не настолько развита, чтобы снабжать едой большие города. Поэтому все сооружалось в гораздо меньшем масштабе.

Лопен покрутился: разрушенные дома напоминали черепа с запавшими глазницами-дверьми, плачущими застывшим кремом. Рушу отправила моряков обыскать несколько построек, и Лопен поежился. Почему он так нервничает?