Оскорбление Бога. Всеобщая история богохульства от пророка Моисея до Шарли Эбдо

Против этих надменных христианских голосов языческие апологеты перешли в оборону – насколько их голоса еще можно услышать, ибо большинство из них погребено под толстым слоем христианской пропаганды или просто уничтожено. В высшей степени символичное противостояние язычества и христианства развернулось в старой имперской столице Риме вокруг убранной со своего традиционного места в зале Сената статуи Виктории – богини победы. В начале 380-х годов старший понтифик Квинт Аврелий Симмах изо всех сил сопротивлялся этому решению[127]. Выражая позицию делегации языческой сенатской аристократии императору в Милане, Симмах задействовал все риторические приемы. Он даже дал слово самой римской богине, которая требует уважения к своей старости (Sym. rel. III, 9–10). Главный аргумент заключался в том, что успехи римского общества были тесно связаны с уважением к традиционным богам: речь идет об успехах как военных, то есть о победах над многими врагами, так и юридических, поскольку присяга у алтаря гарантировала верность сенаторов. Напротив, пренебрежение и святотатство (sacrilegium) по отношению к старым богам привели бы к засухе и неурожаям (Sym. rel. III, 16). Поразителен оборонительный стиль аргументации Симмаха. В его изложении защита старой религии лишь очень косвенно связана с нападением на новую – без сомнения, это отражает господствовавшие взаимоотношения с позиции силы, но также и традиционную открытость политеистических культов. Просьба о «мире богам отцов наших» включает в себя и признание других богов, ибо в конечном счете есть много путей к истине (Sym. rel. III, 10).

Миланский епископ Амвросий был совсем другим: его энергичное вмешательство в дела молодого императора Валентиниана в конечном итоге успешно предотвратило возвращение статуи в зал Сената. Только поклонение единому и истинному христианскому Богу обеспечивает спасение, тогда как все языческие боги – злые демоны. Возведение для них жертвенника не может быть совершено без святотатства (sine sacrilegio) (Ambrosii ep. 17, 10). С мрачным сарказмом Амвросий высмеивал доводы Симмаха: не сила богов спасла Рим от осады Ганнибала, а воинская доблесть (Ambrosii ep. 18, 4–6). А голод от неурожаев? Он и раньше случался под властью языческих богов, все равно тот или иной регион страдал от неурожая, и вообще языческие капища уже много лет повсеместно упразднены – почему боги только теперь удосужились отомстить за это (Ambrosii ep. 19)? В то время как гнев Божий должен был стать в высшей степени оправданным мотивом в христианско-иудейской традиции, предполагаемый гнев языческих богов открыто высмеивался.

Споры вокруг алтаря Виктории велись не только на словах, и на этом распри не прекратились. Демонстративное разрушение святилища египетско-эллинского городского бога Сераписа в Александрии, осуществленное в 392 году местным епископом Феофилом, стало кульминацией многолетних конфликтов между христианами и язычниками[128]. Феофил приказал пронести по городу в карикатурной процессии предметы языческого культа, которые были найдены во время земляных работ при строительстве нового здания церкви. Спровоцированные этим кровопролитные уличные столкновения между двумя религиозными партиями дали епископу законный повод для того, чтобы храм Сераписа – а вместе с ним, вероятно, и многие другие культовые сооружения – был разгромлен разъяренной толпой, а находящиеся в нем культовые изображения уничтожены. Согласно христианским летописцам, деревянный колосс разломился на множество частей, а оставшийся торс был сожжен в городском амфитеатре[129], что послужило началом решительной христианизации египетской столицы. Жестокое линчевание философа-неоплатоника, учительницы Гипатии, христианской толпой в 415 году стало еще одним ярким проявлением религиозной борьбы[130]. Даже если, как показывают последние исследования, она, возможно, стала жертвой политической борьбы за власть, епископская пропаганда все же свидетельствует о решающем идеологическо-религиозном резонансе: Гипатия была заклеймена как ведьма, чья черная магия якобы привела имперского префекта к атеизму.