Ослепленная правдой

Жена доктора уже поставила на стол кое-что из остатков, уже совсем скудных, сказала:  Ешьте помедленней, жуйте хорошенько, это позволяет обмануть желудок. Слезный пес  клянчить подачку не стал, он привык поститься, да и потом, вероятно, считал себя не вправе  после утреннего пиршества объедать ту женщину, что плакала тогда, при встрече, остальные  же, по всему судя, особого значения для него не представляли. Трехклювая плошка посреди  стола ожидала, когда жена доктора даст обещанные объяснения, что и было сделано по  окончании трапезы: Давай сюда руки, сказала она косоглазому мальчику и медленно повела их,  приговаривая: Вот видишь, это основание, круглое такое, а этот столбик поддерживает  верхнюю часть, сюда наливают масло, осторожно, не обожгись, а это носики, вот, один, другой,  третий, в них вставляют фитили, которые отсасывают масло изнутри, стоит поднести к ним  спичку, и они будут гореть, пока масло не кончится, свет, конечно, слабенький, но его  достаточно, чтобы мы видели друг друга. А я не вижу. Когда-нибудь увидишь, и в этот день я  подарю тебе такую же плошку. А какого она цвета. Ты разве никогда не видел латуни. Не знаю,  не помню, а что такое латунь. Желтая. А-а. Косоглазый мальчик задумался. Сейчас спросит, где  моя мама, подумала жена доктора, но ошиблась, мальчик сказал всего лишь, что очень хочет  пить. Придется подождать до завтра, дома воды нет, и тут она вспомнила, что есть, есть литров  пять или даже больше драгоценной жидкости, нетронутое, нерастраченное содержимое  унитазного бачка, и едва ли она хуже той, которой пользовались они в карантине, потому что  хуже просто не бывает. Слепая в темноте, пошла в туалет, ощупью нашла и подняла крышку  бачка, она не видела, есть ли там вода, но пальцы сказали, есть, взяла кружку, осторожно  погрузила, бережно достала, цивилизация сделала виток и припала к истокам. Когда вернулась  в столовую, все по-прежнему сидели на своих местах. Плошка освещала обратившиеся к ней  лица и словно бы говорила: Я здесь, смотрите на меня, пользуйтесь да помните, что это не  навсегда. Жена доктора поднесла кружку к губам мальчика, сказала: Вот тебе вода, пей, только  медленно-медленно, мелкими глоточками, наслаждайся вкусом, кружка воды - это чудо, и  обращалась она не к нему и ни к кому другому, а просто сообщала миру о том, какое это чудо -  кружка воды. Где ты ее раздобыла, спросил доктор, неужели дождевая, и добавил: А помнишь,  у нас оставался здоровенный баллон, и жена вскрикнула: Ну конечно, как же я могла забыть,  один полупустой, а другой даже не успели еще открыть, какое счастье, подожди, не пей, это  относилось к мальчику, сейчас мы все выпьем чистой воды, поставлю самые лучшие бокалы, и  мы будем пить из них чистую воду. Прихватив на этот раз плошку, она устремилась на кухню,  вернулась с огромной пластиковой бутылью, и заключенная внутри драгоценность заиграла,  заискрилась на свету. Водрузила ее на стол, принесла самые парадные, горного хрусталя,  бокалы и медленно, будто священнодействуя, наполнила. Сказала: Давайте выпьем. Незрячие  руки потянулись, нашли, подрагивая, подняли. Давайте выпьем, повторила жена доктора.  Плошка посреди стола была как солнце, окруженная сияющими звездами. Когда поставили  бокалы, оказалось, что девушка в темных очках и старик с черной повязкой плачут.