Ослиная Шура

– Вот как? – удивилась Шурочка. – В Париж, вообще-то, не уезжают по-английски. Впрочем…

– Да. Знакомая пригласила, – закивал Роберт. – Приезжаю, а у неё несчастье – муж скончался. Во попал. Представляешь?

– И что?

– Ну, там похороны надо было помогать организовывать и прочее, – сел Телёнок на любимого конька болтологии. – А во Франции мужчины обязаны на похороны чёрные кепочки надевать, шапо называются. Так вот, я у прохожего спросил, где шапо можно купить? А он, подлец, безоговорочно показал мне двери какого-то магазина. Я не удосужился прочитать вывеску и доверчиво, без всякой задней мысли, захожу, спрашиваю: «Са фе комбьень нуар шапо?». А мне продавец по-нашенски: «Вы, – говорит, – можете по-русски, я всё понимаю». Ну, я ему снова: «Сколько стоит чёрный шапо?» А он: «Вам именно чёрный? Но почему?». «У моей знакомой, – говорю, – муж скончался, так что я должен, просто обязан надеть…». Представляешь, мужик так и обмер. Потом, очухавшись, говорит: «О, как это тонко! Я недооценивал русских. Воистину, удивительная нация!». А всё просто. Оказалось, что у французов слово шапо означает не только кепи, но и презерватив… а магазинчик оказался аптекой.

Шура слушала, доверительно склонив голову, а когда Роби добрался до конца, откровенно расхохоталась. Потом обняла его обеими руками, заглянула в глаза.

– Трепло!

– Трепло, – согласился тот.

– Надеюсь, ты захватил из Франции шапо? Иди сюда, – и она потянула его на топтыжью шкуру.

Шкура не возражала. Пользуясь этим, любовники оккупировали выбранное пространство, казалось, на всю оставшуюся жизнь. Роберт, оказывается, очень соскучился вдали. Такого запаха женского тела, таких ласк, таких обворожительных взглядов ему очень не хватало. Роберт даже представить себе не мог, как он мог обходиться без своей волшебной и единственной?

Шурочка тоже присматривалась и принюхивалась к рыцарю с небольшой осторожностью, а потом со всё возрастающим чувством собственничества. Нет, конечно, не навсегда. Нет ничего вечного. Но сейчас, здесь, этот мужчина был только её личной собственностью, и отнять «любимую игрушку» не смог бы никакой дикий зверь.

– Сашенька, – Шура доверчиво положила голову на плечо Робику и он одной рукой перебирал её волосы, – Сашенька, я ведь, правда, не мог приехать…

– Молчи! – Шура снова улыбнулась и приложила указательный палец к его губам. – Ты же пришёл, значит… А ничего это не значит! Давай выпьем, Роби! Надеюсь, ты не против?

Роберт был не против. Скорее, наоборот. Для многих мужчин выпивка во время секса является тонизирующим напитком. Этаким эликсиром смелости. И Телёнок также считал, что в любом деле должна быть изюминка или та же незаменимая капля смелости.

Любовники вместе отправились на кухню, забрали коньяк, фрукты, хрустальные мерзавчики и вернулись к Топтыжке. Роберт разлил по мизерным стаканчикам коньяк. А Шурочка тут же попыталась угостить коньяком и голову Топтыжки, который косился на людей стеклянным глазом. Но шкура вежливо отказалась. А Телёнок тем временем, стащив у водяного матраца простыню, закутался в неё на манер римского патриция и прошёлся по комнате. Потом остановился поодаль от мольберта, поднял палец правой руки вверх, будто собирался произнести речь риторика, но вовремя свёл всё к минимуму.

– Ты здорово рисуешь, – резюмировал он, кивая на портрет, ухмыляющийся со своего насеста. – Я ведь даже не видел твоих работ.

– Это моя вина? – вскинула Шурочка обиженный взгляд. – Шляешься где-то у чёрта на рогах, а потом… потом претензии высказываешь, будто я скрывала от тебя, что пишу картины!

– Девочка моя, – тут же принялся обороняться Телёнок. – Девочка моя, я же, правда, очень занят был. И если приехал, значит, всё не просто. Значит, так с нами и должно было случиться. Разве я не прав?

– Вот только этого не надо! Занят был! Приехал не просто так! Не оправдывайся! Не ври! Никогда не ври мне! Терпеть этого не могу! – глаза у Шуры сверкали праведным огнём. – Будешь врать, – забудь сюда дорогу! Может быть, в нашей встрече и есть что-то мистическое, я пока не разобралась. Но, скорее всего, натаскался невесть где, и явился ко мне раны зализывать.

– Да я что, да я…, – стразу принялся мямлить Роби.

– Лучше скажи, помнил меня? – хозяйка уставилась на собутыльника блестящими глазами подвыпившей женщины. – Впрочем, нет. Можешь не отвечать. Я и так знаю: помнил, иначе бы не пришёл. Так?

Телёнок согласно кивнул.

– Вот и славно. А на твои парижские дела мне наплевать. Я последнее время только вот с ним жила, – Шура кивнула на мольберт. – Этакая мистическая, зримая, виртуально-сексуальная связь. Представляешь? Дёрнул же меня чёрт его портрет писать!

– А это кто? – полюбопытствовал Роберт. – На первый взгляд ничем от нормального человека не отличается, несмотря на ярко выраженный маниакальный синдром, но… мне бы не хотелось с ним у тебя встретиться. Кто тебе позировал?

– Успокойся, Телёнок, – улыбнулась Шура. – Он у меня здесь, – художница постучала себя по голове. – Заказал один знакомый портрет князя воздушного написать. Просто, как я его представляю.