Ослиная Шура

– У нас Бога Эя[31] зовут, – опустил глаза юноша.

– Да Бог-то один, как ни зови, я тебе уже говорила. Только придёт Он и к вам когда-то. Сам придёт.

– А откуда ты знаешь? – прищурился Толмай.

– Сорока на хвосте принесла, – улыбнулась девушка. – Поживи у нас, научишься с сороками байками делиться. Когда время придёт с царь-Горынычем потолковать, я скажу.

– А кто у вас царь? То есть, земной царь? – полюбопытствовал парень. – Я, который день здесь, а ни князей, ни жрецов не видывал. Храм есть, пирамида есть, а вот молитвенников – как ветром сдуло.

– Мы не с царём живём, с Господом, – серьёзно ответила Чернава. – Но это очень уж нелюдям не по нраву, вот и звереют. Гиперборейцы им, как кость в горле! А ведь ангелами были когда-то. Сами себе кусок выбрали, сами откусили, сами опростоволосились. А у нас другая жизнь. У нас, кто стыдится непостыдного и не стыдится бесстыдного, тот вступает на путь погибели.[32] Ежели ты с чистой душой да не пуганый, то царь-Горыныч не тронет. Даже помилует: сведёт тебя с Инанной вашей по-дружески. Дак ты тогда ворон не лови и трясогузкой не прикинься. Что даётся раз в жизни, то не отнимается, ежели поднимешь. Ведь не даёт Господь того, что не сможешь унести.

Она замолчала, продолжая подкладывать в жёлоб руду. Та медленно, нехотя скатывалась в сердцевину печи, где посреди огня был для неё чан, который уже довольно разгорячился, плавил руду и даже отплёвывал в сторону «несъедобные» куски.

– А как же печь у тебя без мехов работает, Нава? – поинтересовался Толмай.

– Вон, погляди-ко в колодец, – Чернава кивнула в сторону сруба, прикрывавшего колодец, выкопанный рядом с печью. – Там тебе и меха, и хранители огня. Они нам помогают, мы им служим.

Юноша послушно заглянул в бревенчатый сруб колодца, и некоторое время молчал, разглядывая хоть и дневной, но всё же сумрак. Потом, заметив что-то интересное, он поглубже засунул в сумрак сруба голову, чтобы получше разглядеть зримое.

– Нава, так ведь здесь дыра в стенке! – обернулся он к девушке.

– Эта дыра прямо в печь выходит, а из воды айтерос[33] раздувает Тувалкаин.[34]

– Откуда ж здесь вы о нём знаете? – удивился Толмай. – Про Тувалкаина Моисей меж двуречьем говорил. Он и в Божье Пятикнижие про него записал. А здесь-то как? Иль кто из приезжих рассказывал?

– Толмай, я тебе уже говорила, – поморщилась Чернава. – Говорила, что ничего отдельного у народов нет, хоть и называют всяк по своему и Бога, и нелюдей. Все вещи берут начало от того, что уже существует, а чего нет – возникнуть не может. Так и огонь слушается только хозяина. А как мы без огня-то? Нельзя нам без огня. Мы в колодец жертву приносим, что б Тувалкаин помогал. Вот он и помогает. У вас тоже что-то происходит, про это Моисей записи делает. Поживёшь у нас, тоже Проповедником станешь. Может, дома пригодятся наши чудилы, без них-то ума ниоткуль не наберёшься. Запоминай, это одна из Божьих истин.

Юноша недоверчиво пожал плечами, но возражать не стал. Да и возражать пока нечего было. Хотя очень хотелось ему вставить в разговор какую ни на есть шпильку, чтобы просто показать: вот, мол, я какой! Девушка почуяла это, только до кого же истина так быстро доходит? А ведь сказано, что истина спрятана на дне колодца. Что же, пущай ищет истину на дне.