Ослиная Шура

Лишь с восточной стороны за городской стеной, самый первый к рассвету дом был каким-то необычным, выбивающимся из «волчьей стаи» или непрерывной ленты остальных построек. Может быть, из-за своей необычности в необычном он и стоял отдельно от остальных городских построек, ничуть не стесняясь своей остроконечной крыши и круглых пузатых стен с такими же круглыми окнами, застеклёнными кусочками горного отшлифованного хрусталя.

Нельзя сказать, что таких домов в городе больше не было, но этот красовался прямо у границы восточной городской черты, прокопанной в земле на краю околицы в полусотне шагов от крепостной стены в виде канавки. Конечно, возле околицы были и другие строения, но этот дом выглядел таким могучим, дородным и благополучным, что поневоле вызывал уважение к его владельцам.

Пограничная канавка околицы всегда после вечерних сумерек горела ярким пламенем вплоть до рассвета, а клубы дыма разносили вокруг запах сгоревшей нефти. Уж такой здесь был закон: ограждать город с восточной стороны пламенем на всю ночь. Вполне возможно, что так городские власти отделяли себя от древнего племени эскимосов, остяков и китайцев, тоже потомков этих мест, но каждый раз возвращавшихся сюда, просто чтобы доказать свою китайскую инородность. А эскимосы и остяки напрямую говорили, что их прародители пришли с Севера и расселились по склонам Рипейских гор много раньше, чем асы, ванны и аримаспы. Поэтому царство Десяти Городов, откуда вот уж который век выделялись переселенцы, расползаясь по планете отдельными нациями и создавая автономные государства, изначально принадлежало им.

Неужели обитатели других племён и народностей видели смысл своей жизни только в доказательстве своего превосходства над царством Десяти Городов? Причём, предки насельников Аркаима тоже были выходцами из исчезнувшей Северной Гипербореи, поэтому делить что-то было попросту глупо. Те, кто это понимал, издавна спокойно переселялись в другие места нашей огромной планеты и начинали строить свою жизнь, создавать свои города, а не отнимать созданного силой.

Возле круглого дома на улице была построена необыкновенной формы печка, а рядом с ней примостился колодец. Эти постройки тоже заставляли удивляться, особенно впервые изволивших посетить таинственную столицу ариев, руссов, этрусков, тех же персов и ещё множества других народностей, выходцев именно отсюда и возвращающихся посмотреть на свою первооснову. Пословица – всё возвращается на круги своя – пошла, наверное, отсюда, потому как переселенцы хотели иметь в своих странах не только память о своих предках, но и получить доступную мудрость, ибо только мудрые могут управлять государствами и заботиться о благосостоянии своего народа.

Круглый дом был жилой. Более того, перед печкой хозяйничала молодая девушка в накинутой на плечи лохматой яге,[23] и возле колодца на брёвнышке сидел довольно крепкий юноша. Что ни говори, а оседлавший бревно парень был точно из приезжих. Во-первых, никто из местных парней не позволил бы себе с бабой разговоры разговаривать, когда та хозяйством занята. Во-вторых, делать, что ли мужику-то нечего? Уселся, вишь, перед бабой! Хочь и молода она, только уговаривать девку на майдане вечером положено, а не мешаться и не болтать бестолку.

Да и одет парень был не по-русски, не по-нашенски. Солидность ему придавал кожаный кафтан, из-под которого выпросталась длинная, много ниже колен, шитая из широких вощёных листьев какого-то неувядающего дерева мужская юбочка.[24] А ноги, обутые в деревянные сандалии, прям, крест-накрест опутаны ремешками из верблюжьей кожи, которые крепились к тем же сандалиям. Это ж надо, в таких обутках и в гиперборейскую столицу завалиться?!

– Ты так и не сказала, Нава, что это на тебе одето сегодня? – вскинул глаза юноша. – Я ни одной ещё здешней бабы не видывал в такой душегрейке!

– Ах, это? – девушка ласково провела рукой по меху, пришитому поверх надетой на неё шубы. – Это яга. Тоже мне скажешь, душегрейка! Неужто никого в ягах не видывал?

– Видывал, – признался тот. – Только в ягах здесь почему-то одни старухи ходят. А ты совсем даже не старая.

– Так-таки и не старая? – рассмеялась девушка. – У вас ни в Израиле, ни в Греции, ни в Египте таких не носят, потому что там жизнь совсем другая. У вас больше кочуют да скот пасут и только.

– Точно, – согласился парень. – Но здесь, я заметил, одни бабы ходят в ягах. Никто из мужиков, из стариков, да из мальчишек тоже не надевает такую шубу лохматую. Зачем это?

– Бабы говоришь? – нахмурилась Нава. – А в какой стране ты видел мужика возле печи? В какой стране мужики умеют металл из болотной ржи добывать, да руду переплавлять? Где ты мужика у печки видывал?

– Так ведь не обед же готовишь! Ты металл плавишь, всё одно как корову доишь! – попытался отшутиться парень. – Так, как вы это делаете, не умеют нигде. Уж поверь мне, ни одной бабы, как ваши, ни в одной земле не видывал. А постранствовал я – дай Бог каждому, не смотри, что молодой. И так, как вы живёте, не живут нигде. Откуда здесь такое?