Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка, XIV–XX вв.

Таковы были очевидные тривиальности, которые теперь поставили в тупик европейских дипломатов и от которых зависели война и мир. Был ли ключ просто ключом, в смысле эмблемы, или это был инструмент для открывания и закрывания дверей? Дипломатический ответ представлялся следующим: этот ключ, хотя действительно был обычным ключом, на самом деле был инструментом зла в том, что его намеченная цель была не держать греков за дверью, а дать латинянам войти.

После длительного периода неопределенности в Порте новый антироссийский великий визирь сделал символическую уступку грекам, но существенные уступки французам. Они включали торжественную замену из Франции серебряной звезды Вифлеема, а затем вручение латинскому патриарху желаемых ключей от святыни. Они были отданы в Рождество на публичной церемонии официальной передачи, подразумевая, что верховенство перешло от одной церкви к другой. Таково было финальное поражение греков — и русских.

Оно привело к острой эскалации дипломатического конфликта между двумя великими державами. В конце 1852 года царь Николай, с презрением отказавшийся признать Наполеона III императором, мобилизовал два армейских корпуса на Дунае — в Бессарабии, которые были готовы при необходимости перейти турецкую границу. Одновременно он привел в боевую готовность флот в Севастополе. В феврале 1853 года он отправил в Порту с «миротворческой» миссией чрезвычайного посла — князя Меншикова. Надменный генерал, как известно, презиравший турок и не любивший англичан, был грубым и несдержанным человеком, привнесшим в дипломатию жесткую тактику поля сражения.

Прибыв на военном корабле с грозным названием «Громовержец», в сопровождении большой военной свиты и командующего Черноморским флотом, Меншиков вскоре дал понять, что являет «вежливую угрозу» и прибыл не убеждать, а принуждать турок. Его миссия вышла далеко за рамки религиозного урегулирования, призванного обеспечить, посредством подтверждения султанского фирмана, права греков в святых местах. Она расширилась до требования политического по характеру и основанного на трактовке Кючук-Кайнарджийского мирного договора, второго фирмана, который бы гарантировал России протекторат над ортодоксальными подданными Османской империи. Он должен был воплотиться в конвенцию, имеющую силу договора, между Россией и Портой, которая могла перерасти в тайный оборонительный союз.

Порта с тревогой и разочарованием отреагировала на эту угрозу иностранной державы ее внутренней независимости, которая была доведена до нее в «смешении объятий и пистолетных выстрелов». Реакцией Франции было направить флот, но не в Босфор, а к Саламину (Кипру) в Эгейское море. Позиция Британии была более сдержанной, но не менее эффективной. Она отвергла требование своего временного поверенного об отправке флота с Мальты. Вместо этого Британия вновь направила лорда Стрэтфорда де Редклиффа послом в Блистательную Порту.

Чудесным ранним утром в апреле 1853 года, когда купола и минареты Стамбула окутывала легкая дымка, можно было видеть, как по Мраморному морю скользит военный корабль. Султан и его министры «знали, кем был тот, кто находился на борту». К полудню (как описывает Александр Уильям Кинглейк) «во внешнем мире не было заметно никаких перемен. И в то же время все изменилось. Лорд Стрэтфорд де Редклифф вновь вошел во дворец британского посольства. Это событие распространило чувство безопасности, но также благоговейный страх». Теперь князю Меншикову противостоял грозный соперник.

Стрэтфорд сразу же показал себя искусным тактиком, разделив два рассматриваемых требования: спор по поводу святых мест и завуалированное предложение о протекторате. Первое было практически урегулировано во время Рождества путем превращения латинских требований в установленные привилегии. Оставалось только разобраться с несколькими спорными мелочами, важными для чувства достоинства проигравших.

Действуя в качестве посредника между двумя спорящими стенами, Великий элчи деликатно обошелся с надменным князем, обезоружив его неожиданной почтительностью и готовностью признать справедливость претензий русских на святые места. В отношении «французского чувства достоинства» лорд Стрэтфорд продемонстрировал аналогичное уважение, убеждая своего французского коллегу придерживаться умеренной политики, ввиду вовлечения международных вопросов.

Наконец, несогласованным остался только вопрос о том, латиняне или греки будут нести бремя и расходы по ремонту храмов, и в частности купола храма Гроба Господня. Латиняне решительно оспаривали у греков это право, и, только когда турки вмешались в спор и заявили от имени султана, что возьмут это дело на себя, греки согласились на приемлемый компромисс, согласно которому это будет делаться под наблюдением греческого патриарха. Таким образом, всего лишь за семнадцать дней с момента приезда Великого элчи был разрешен трудный дипломатический спор, который досаждал державам почти три года.