Османская цивилизация

Другие налоги – поземельный, налог на скот и прочие – взимались правительственными чиновниками, также чинившими беззакония. Российский консул в Эрзуруме отмечал в 1872 г., что в разных деревнях одного уезда один и тот же налог «взимается иначе, в различном размере, в иные времена года и при иных условиях». Произвол налоговых чиновников был безудержным. При взимании налога со строений хижина бедняка, не стоившая и 400 курушей, оценивалась в 7–8 тыс. курушей. Различные сорта табака облагались одинаковым налогом; даже дикая яблоня, росшая на земле, обрабатываемой крестьянином, не избегала обложения налогом в несколько курушей. Налоговый гнет усиливался процветавшим в стране ростовщичеством. В середине 70-х годов XIX в. в османских тюрьмах за налоговые недоимки томилось около 40 тыс. человек. Да и как могло быть иначе, если, по данным английского консула в Трабзоне, в тот период у крестьянина к концу года оставалось за вычетом расходов по хозяйству и на питание не более 120 курушей, а сумма налогов, которые он должен был выплатить, доходила до 240 курушей.

Были и другие серьезные причины, мешавшие прогрессу сельскохозяйственного производства, – крайняя неразвитость транспортной сети, наличие внутренних таможенных барьеров, сохранение натурального хозяйства в глубинных районах Анатолии. Длина всех железных дорог империи составляла в 70-х годах лишь 1600 километров, в Анатолии было всего две небольшие железнодорожные линии. Шоссейных дорог почти не было, а грунтовые находились, как правило, в очень плохом состоянии.

Бедственным было и состояние промышленности. Ее уровень был таков, что Османская империя покупала в Европе почти все предметы потребления, за исключением продукции сельского хозяйства. Страна не имела предприятий сталелитейной промышленности и машиностроения. В жалком состоянии были немногочисленные предприятия добывающей промышленности. Согласно официальным данным Порты, из 250 открытых месторождений различных руд разрабатывалось лишь 30. Уровень техники на горнозаводских предприятиях был столь низок, что при переработке руды терялось от 20 до 40 % металла. В полный упадок пришли и такие некогда развитые отрасли, как текстильное производство. А.Д. Мордтманн, хорошо знавший состояние турецкой экономики, писал в середине 70х годов, что шелковая промышленность во многих районах Османской империи буквально парализована и что из страны вывозились лишь коконы и шелк-сырец. Резко упало производство изделий из шелка и шерсти в таких традиционных центрах, как Дамаск, Халеб и Бейрут. Во много раз сократилось производство шелка в Бурсе и Диярбакыре, откуда еще в начале века большое число шелковых тканей и изделий шло на экспорт.

В эпоху танзимата указами султана не раз гарантировалась безопасность жизни и имущества подданных империи. На практике же именно отсутствие подлинных гарантий жизни и собственности было и в 60—70-х годах важнейшей причиной, препятствовавшей промышленному развитию страны, развитию капиталистических отношений в экономике. Местное промышленное производство буквально подавлялось административным произволом, бесчисленными налогами и сборами, сохранявшимися внутренними таможенными пошлинами. Сама попытка организации промышленного предприятия была, как правило, связана со столь мучительной бюрократической процедурой, что охота к таким затеям у предпринимателей пропадала довольно быстро. Обычно они сразу же сталкивались с требованием губернатора провинции уплатить за концессию непомерно большую сумму. Если губернатор не получал при этом и сам крупную взятку, он вообще мог объявить просьбу о концессии невыгодной для развития края. Управу на местных чиновников можно было найти разве только что с помощью еще большей взятки должностному лицу в соответствующем ведомстве Порты. Вообще в XIX в. повсеместным явлением стали незаконные поборы и взяточничество. Продавалось и покупалось практически все – от важнейших постов в центральном и провинциальном аппарате до рядовых, но доходных должностей в судебном ведомстве и полиции, от имперских орденов до мелких привилегий торгово-ремесленным цехам. Неуверенность в завтрашнем дне усиливала произвол чиновников всех рангов – они стремились награбить побольше в наименьший срок.

В числе причин промышленной отсталости Османской империи в XIX в. были и такие факторы, как сохранение цехов с присущей им феодальной организацией производства и налоговая политика правительства. Шелкоткачество, например, облагалось десятиной с сырья, 12 %-ными внутренними пошлинами и рядом мелких сборов. Виноделы должны были также платить десятинный сбор с сырья, 10 %-ный налог за право производства, 8 %-ный сбор за право ввоза сырья из-за границы. Немудрено, что местные предприниматели предпочитали вкладывать средства не в промышленное производство, а в откупа или ростовщичество.