Османский узел

Понятно, почему это говорилось лишь между королём и его маршалом. Шевалье д’Ортес и граф де Граммон, кардиналы делла Ровере и Риарио, личный советник короля, архиепископ руанский Жорж д’Амбуаз — все они были бы лишними. Более того, могли оказаться опасными, обладай кто-либо всей полнотой разворачивающегося плана. Рискованная связь с Османской империей, пусть даже осторожная, не прямая, через сразу несколько «крепостных стен» — она могла стать причиной того, что Франция станет врагом не просто для принадлежащей Борджиа Италии, но и парией среди всех христианских стран. Теперешний понтифик использовал бы все имеющиеся у него возможности для этого! Те возможности, которые сам французский король способен был передать в руки врага при малейшей неосторожности или даже неудаче. И всё же Людовик XII решил действовать. Другого пути, на котором Франция ещё при его правлении вернула бы утраченное, просто не просматривалось.

* * *

Зальцбург, княжество-архиепископство в составе Священной Римской империи, конец июля 1495 года

Что движет миром? Ответов на этот вопрос существовало множество, и каждый был по-своему верен. Тут почти всё зависело от того, кто именно ставил этот вопрос и с какой целью это делал. Для инквизитора Генриха Крамера, ставшего главой доминиканцев, ответ на сей вопрос стал известен уже давно.

Страх! Крамер знал об этом чувстве всё, вплоть до мельчайших подробностей, оттого и умел с его помощью добиваться своих целей. Родившийся в незначительном вольном городе под названием Шлеттштадт, выросший в нём и там же вступивший в доминиканский орден, связав с ним всю свою жизнь, найдя в религии свои идеалы. Особенные идеалы, связанные с искоренением любых отклонений от того, что считал истинным словом божьим. Потому долгое время изучал философию и теологию, считая эти две части знания наиболее важными для продвижения считаемого верным как словом, так и делом. Любыми средствами, невзирая на сопротивление.

Более того, именно сопротивление заставляло что-то в его душе разгораться особенный огонь. Тот самый, потушить который можно лишь одним способом — сломать, как можно более жестоко, осмелившегося противоречить. А кто мог оказаться самой лучшей, наглядной, очевидной целью, особенно в исконно европейских землях, на которых тех же мусульман уже давно не наблюдалось? Правильно, разного рода еретики, алхимики, гадалки и прочие «замешанные в грехе ведовства». То есть те, на кого охотились братья-инквизиторы. Отсюда и окончательно оформившееся желание Крамера стать одним из этих охотников, почувствовать «вкус» лично загоняемой двуногой дичи. Той дичи, что была враждебна как церкви, так и ему лично.

Первый раз «охота» под его руководством состоялась почти полтора десятка лет назад. И, ощутив страх арестованных по подозрению в «колдовских действиях», почуяв «аромат» боли и услышав истошные крики пытаемых не просто, а по его личному приказу… уже не юный, но только-только распробовавший этот вид власти инквизитор понял главное — подобные ощущения стоят всего! Что он никогда и никому не позволит отнять их у него.

Касаемо же собственных грехов… Генрих Крамер никогда и не претендовал на святость. Достаточно было вспомнить как продажу слишком большого числа индульгенций, так и присвоение полученных денег. Той их части, которая не полагалась скромному доминиканцу, пусть и в должности инквизитора одной из орденских провинций. Но Крамер любил деньги, равно как и определённого рода удовольствия. Правда, эти самые удовольствия были отличны от привычных большинству других людей, но… это было уже не столь важно.

Первые процессы над «богомерзкими колдунами» привлекли внимание иных, более высокопоставленных инквизиторов. Они заметили подающего надежды новичка и дали ему свое «благословение», выразившееся в новых делах, очередных возможностях обвинить в колдовстве подходящие цели и… Именно это и требовалось для взлёта. Тем более яркого и быстрого, как только подоспела булла Иннокентия VIII, та самая «Summis desiderantes affectibus», дающая инквизиции возможность обвинить почти кого угодно, а вырванное под пытками признание считать вполне достаточным доказательством для смертного приговора.

Очень уж она была полезна, булла эта, развязывая руки инквизиторам. Чего стоили хотя бы некоторые отрывки из неё! «Всеми силами души, как того требует пастырское попечение, стремимся мы, чтобы католическая вера в наше время всюду возрастала и процветала, а всякое еретическое нечестие искоренялось из среды верных».