Османы. История великой империи

О влиянии Нурбану-султан в правление Селима II можно судить хотя бы по тому, что она ежедневно получала из казны по тысяче сто акче, при том, что остальные султанские наложницы довольствовались сорока монетами. А в 1571 году, за три года до своей смерти, Селим заключил официальный брак с Нурбану, продолжив тем самым традицию возвышения наложниц до статуса жен, заложенную его отцом Сулейманом I. Вдобавок к этому, султан не раз называл во всеуслышанье своим преемником шехзаде Мурада, рожденного Нурбану-султан. Поистине эта женщина была царицей света султанских очей![135]

Но у Нурбану-султан была «конкурентка» – дочь Сулеймана и Хюррем Михримах-султан, пользовавшаяся расположением Селима II. После смерти Хюррем Михримах стала главной советницей отца, и, разумеется, хотела остаться в той же роли при брате, но ей пришлось считаться с Нурбану, которая со временем стала играть первую скрипку в управлении Селимом и государством.

Наивысшего влияния Нурбану-султан достигла в правление своего сына Мурада III, которому именно она обеспечила приход к власти, скрывая смерть Селима II в течение двенадцати дней до тех пор, пока Мурад не прибыл в столицу из Манисы, где он правил на момент смерти отца. Селим упал и умер в гареме, его тело спрятали в укромном месте, обложив льдом. Как говорится, всё, что происходит в гареме, не должно выходить за его пределы. В благодарность Нурбану получила от сына титул валиде-султан и великий почет, благодаря которому она сделалась самой влиятельной фигурой в государстве – султан Мурад отличался от своего отца лишь тем, что предпочитал наслаждаться не за столом, а на ложе, но склонность к делам правления отсутствовала у обоих начисто.

По большому счету, в женском султанате не было ничего удивительного, и его появление можно считать закономерным, ведь мировая история знает множество примеров того, как от имени слабых или нерадивых правителей правил кто-то из родственников. Закон Фатиха избавлял османских султанов от дядей и кузенов, так что «родственное правление» могли осуществлять только матери и жены султанов.

Если при Селиме II Нурбану правила, не афишируя своего участия в государственных делах, то в правление сына она вышла из тени и с конца 1574 года до своей смерти, наступившей в декабре 1583 года, открыто пользовалась абсолютной властью. На всех ключевых должностях находились ставленники Нурбану-султан, получившей от сына официальный титул валиде-султан. Официальность заключалась в том, что традиционное именование «мать султана» без упоминания личного имени было заменено на «Нурбану валиде-султан». Вырос статус – выросли и доходы. Валиде-султан ежедневно получала из казны две тысячи акче, но, на деле, могла пользоваться казной как своим собственным кошельком.

Михримах-султан пришлось переехать из Топкапы в Эски-сарай.[136] Оба дворца находились в столице, но при этом Эски-сарай был полностью изолирован от политической жизни, так что удаление туда было почетной ссылкой. Султан Мурад дал Михримах щедрое содержание, а в 1578 году велел похоронить ее в тюрбе[137] Сулеймана I в мечети Сулемание – где же еще покоиться любимой дочери, как не рядом с отцом? Некоторые историки не рассматривают Михримах-султан как участницу женского султаната, протягивая нить от Хюррем-хасеки к Нурбану-султан, но это не совсем верно. Да, Михримах-султан не оставила заметного следа в истории, поскольку всегда находилась в тени – то в тени своей матери, то в тени отца, то в тени Нурбану-султан, однако же определенную роль в политике она играла, так что достойна хотя бы упоминания.

Но вернемся к Нурбану-султан. Авторы исторических романов любят рисовать идиллическую картину «Любящая мать помогает своему почтительному сыну править государством». Но Мурад III пришел к власти на двадцать девятом году жизни, иначе говоря, он был зрелым мужем, имевшим опыт управления санджаком. Да, разумеется, ему нужно было освоиться на троне, но при желании он мог бы править самостоятельно. При желании, но желания не было. Так что правильнее будет рисовать иную картину: «Любящая мать правит государством, пока ее почтительный сын вкушает радости жизни в гареме». Так будет точнее.

Королева Франции Екатерина Медичи,[138] с которой Нурбану-султан состояла в переписке (взаимная приязнь легко объяснима, ведь у них было много общего), начинала свои письма так: «Венценосная сестра моя, дивный ангел, прекраснейшая из смертных госпожа Хасеки Афифе Нурбану Султан, повелительница Востока и Блистательной Порты, Мы посылаем Вам свою любовь и заверяем в самой искренней и самой верной дружбе!», а заканчивала словами: «Ваш друг и покорная слуга, Екатерина из дома Медичи, королева Французская». Обратите внимание на то, что Екатерина называет Нурбану-султан «повелительницей Востока и Блистательной Порты», а не «почтенной матерью повелителя Востока и Блистательной Порты». Стало быть, и за границей прекрасно знали, кто на самом деле правит из Топкапы.