Осьминоги, каракатицы, адские вампиры. 500 миллионов лет истории головоногих моллюсков

«Громадные» — это еще мягко сказано. Извержения сибирских вулканов длились предположительно 100 000 лет, а их геологическое воздействие легко увидеть и сегодня в виде 2 000 000 кв. км, покрытых природным базальтом[84]. Естественно, все живое на территории, затопленной лавой, погибло, но этот региональный катаклизм каким-то образом привел к глобальному массовому вымиранию, отметившему конец пермского периода. Оно не так знаменито, как вымирание, произошедшее 200 млн лет спустя, когда исчезли динозавры, но эффект его был еще более катастрофическим: даже вполне здравомыслящие ученые дали ему выразительное название «Великое вымирание». Тяжелый урон понесли практически все виды: с лица земли было стерто 70 % позвоночных, погибло значительное количество насекомых (никакие другие массовые вымирания не затронули эту удивительно стойкую группу).

Рис. 3.2.Cenoceras, наутилоид, живший в триасе, произошел от переживших вымирание пермских наутилоидов

Franz Anthony

Как могло извержение вулкана, или даже целой группы вулканов, привести к таким широкомасштабным последствиям? Как оно могло практически уничтожить аммоноидов? Корн, великий старец палеонтологии головоногих, этого не знает. А если не знает он, значит, не знает никто.

На другом конце света от берлинского Музея естественной истории, в Калифорнийском университете в Санта-Крузе, работает профессор Мэтью Клэпхэм, который пытается разобраться, как произошла эта катастрофа. Я спросила его, на что была похожа жизнь обреченных существ, обитавших в конце пермского периода. Умом я понимаю, что 100 000 лет — это лишь мгновение в геологическом масштабе, но оно длилось столько же, сколько существует человек современного типа, Homo sapiens sapiens. Трудно уместить в голове вулканические процессы такого масштаба.

Клэпхэм объясняет, что вулканы извергались не каждый день, и даже не каждый год, на протяжении этих 100 000 лет. Он предполагает, что крупные извержения могли происходить каждые несколько сотен или тысяч лет и длились всего несколько лет. Некоторые из этих извержений должны были быть поистине выдающимися, значительно превосходящими извержения вулканов Сент-Хеленс (1980) или Кракатау (1883) — иначе их воздействие на окружающую среду было бы не таким резким и глобальная экосистема смогла бы сгладить возникшие изменения. Нет катаклизма — нет и массового вымирания. Клэпхэм даже предполагает, что самый большой ущерб был нанесен всего за 100 лет. «Мы никогда не сможем увидеть этого в достаточно детальном разрешении, но, скорее всего, было именно так», — говорит он[85].

Если древние наутилоиды, подобно своим современным потомкам, жили достаточно долго, примерно по 20 лет, то отдельные животные могли в течение своей жизни наблюдать кардинальные перемены в окружающей среде. Земля изрыгала большие объемы углекислого газа, среднемировая температура поднялась на 6–10 °C. Воды экваториального океана разогрелись до температуры горячей ванны, а может быть, и выше. В теплой воде содержится меньше кислорода, чем в холодной, так что уровни кислорода рухнули. В то же время океан поглотил избыток углекислого газа из атмосферы, что привело к химической реакции, понизившей уровень pH воды в океане.

По мнению Клэпхэма, главная загадка состоит в том, сильно ли подействовало снижение уровня pH на морские организмы. Если вам приходилось читать о повышении кислотности океана в результате промышленных выбросов углекислого газа, ответ может показаться очевидным — мрачные прогнозы в отношении того, что кораллы и раковины растворятся (или не смогут образовываться), с каждым годом все ближе к действительности[86]. Но это происходит потому, что в наше время уровень pH меняется очень быстро. Если бы он менялся медленнее, циклы обратной связи в океане могли бы смягчить воздействие и оставить достаточно карбоната кальция для животных, строящих раковины.

Если извержения вулканов в конце пермского периода смогли вызвать такой же резкий перепад уровня pH в океане, как и мы в результате своей деятельности, то это может объяснить, почему основная доля вымерших видов во время Великого вымирания пришлась на океан, где исчезли 96 % видов морских обитателей. Беспозвоночные пострадали больше, чем позвоночные, тем не менее вымерло немало видов акул и скатов. Аммоноиды тоже были уничтожены.

Однако наутилоиды избежали этой участи.

Корн отмечает: «Так происходило при всех массовых вымираниях — в первую очередь страдали аммониты, а наутилоиды оставались невредимыми»[87]. Чтобы объяснить столь разные последствия катастроф для двух внешне похожих групп головоногих, палеонтологи часто обращаются к различиям в их репродуктивной стратегии. Возможно, что-то в изменениях окружающей среды благоприятствовало наутилоидам, которые жили долго и откладывали крупные яйца, а для короткоживущих аммоноидов с их мелкими яйцами эти изменения оказались губительными.