Осмос

Черт возьми, она обустраивалась, обживалась в доме, она устроила в нем небольшой кавардак, который обычно устраивают женщины, и вскоре здесь завоняет дерьмом ее чертова малыша! И будут душераздирающие вопли младенца, будет молочко в бутылочке, будет блевотина, будут пеленки и подгузники, а ему еще придется восхищаться и кричать: «Браво, малыш! Молодец!» Про себя Марк думал: «Как только ты появишься на свет, малыш, я не я буду, если не спроважу твою мамашу на реку, чтобы она швырнула тебя в воду! А все потому, что видал я тебя в гробу!» Марк даже не страдал, потому что думал, что эта беременность — так, пустяк, ерунда, мыльный пузырь. Не будь он сам таким дураком, не разошли он по газетам эти проклятые объявления, она бы никогда не заявилась в Лумьоль. И он продолжал бы пускать слюни, продолжал бы мучиться из-за того, что ее нет рядом, продолжал бы тосковать по ней, продолжал бы мять, лапать, тискать девичьи тела, которые ему себя как бы сами предлагали, продолжал бы терпеть на своем теле прикосновения шаловливых ручонок, обиравших и обкрадывавших его, продолжал бы трахать дочек торговцев хламом и железным ломом, горько сожалея при этом о любви всей своей жизни. Папочка внизу, мамочка — наверху… Нет, это же чокнуться можно! Мамашу мы выставим за дверь, выгоним, вышвырнем прочь, и все дела! И никакого малыша нет больше и в помине! Марк вознамерился тотчас же, как увидит Нелли, известить ее о том, что программа их дальнейшего существования претерпела изменения. Взгляд его упал на телефонный аппарат. Он машинально нажал на кнопку перенабора. «Клиника „Аврора“, вас слушают, говорите». Он почувствовал, как все его былые намерения вот-вот рассыплются в прах. «Пожалуйста, можно ли переговорить с мадемуазель Коллине… Нелли Коллине…» «У нас есть пациентка по имени Нелли, но она зарегистрирована под фамилией Лупьен».

Когда он вошел в палату, она спала или делала вид, что спала, чтобы он оставил ее в покое, не тревожил хотя бы какое-то время. Около кровати стояла колыбель на колесиках, но она была пуста. У Марка появилась смутная надежда… Вероятно, ребенок родился мертвым, а быть может, она произвела на свет какого-то урода, жалкого идиота, дауна с глазами, как у китайского бонзы, с бесформенной башкой и страшными отростками вместо рук, и пришлось его кремировать. И вот теперь все кончено, он очень огорчен, очень сожалеет и ей сочувствует…

Он сидел, развалившись в кресле, и смотрел на беззащитную Нелли. Какие воспоминания, какие желания томились за этими сомкнутыми ресницами. «Нелли», — прошептал он несколько раз, но ее ресницы остались неподвижны, даже не затрепетали. Нелли лежала под капельницей, и по трубочке медленно поднималась кровь. Вместо пижамы или ночной рубашки на ней были всего лишь два куска ткани с завязками на боках, так что в щель можно было увидеть обнаженное тело. Он сделал то же движение, которое сделал пять дней назад: протянул руку и просунул ее между завязками под тонкую ткань, чтобы потрогать ее живот, но кожи коснуться не смог, так как живот у нее был плотно перевязан бинтами, как у мумии. Осторожно вытаскивая руку из-под ткани, он все же коснулся округлого холмика груди, но не осмелился задержать на этом холмике руку, не осмелился ласкать эту грудь. От Нелли попахивало хлороформом и веяло жаром. Она сейчас не была такой уж писаной красавицей. Она была измучена болью и усталостью, и именно поэтому выглядела немного глуповатой, как когда-то выглядела юная цветочница, которую мальчишки дразнили и которой они, корча за спиной рожи, приставляли к голове сзади рожки. Серебристые пряди волос, намокшие от пота и свалявшиеся, как бы приклеились к ее вискам и щекам; нос лоснился, пересохшие губы обметало и над ними даже появилась сероватая полоска. А что, если ее придушить?.. Если он сейчас примется ее душить, он увидит, как изо рта вывалится ее лживый змеиный язык, как на короткий миг вспыхнут опасным огнем ее глаза немецкой овчарки, как вскоре они погаснут и закроются.

Марк смотрел-смотрел на влажную от пота, матовую шею Нелли и почувствовал, что засыпает. Внезапно в палату вошла медсестра.

— Господин Лупьен?

— Это я.

— Она вас ждала.

— Она меня ждала?

— Ждала и не могла заснуть! Она не спала уже три дня и три ночи. У вас замечательный мальчик, но по состоянию здоровья он должен пока что оставаться в особом помещении, в так называемом инкубаторе. Вот его документы. У вас осталось совсем немного времени, чтобы его признать и зарегистрировать в соответствии с законом, вы должны это сделать сегодня, иначе на вас наложат штраф, а мэрия, учтите, закрывается в пять часов вечера. Так что поторопитесь.

Она смотрела на него с удивлением и недоверием. Ну еще бы! Он был в грязном комбинезоне, да вдобавок от него несло дешевым вином, как из бочки.

— Я тоже давно не спал, мадемуазель, и я очень устал. Не найдется ли у вас таблетки аспирина?