Осмос

Марк вновь ощутил всю прелесть этой нечаянной встречи, он принялся в чем-то убеждать Лору, причем в таких выражениях, которые должны были бы походить на официальное предложение руки и сердца, он нес всякий вздор, примерно того рода, что несет всякий тип такого пошиба, мечтающий завершить ночь в объятиях девицы, уже почти согласной пойти с ним, как ему кажется, а девица делает вид, что колеблется, заставляет себя упрашивать и уговаривать, ждет решающего слова, которое станет для нее побудительным мотивом для отчаянного шага, слова, которого она никогда прежде ни от кого не слышала.

— Скажите, Лора, я вам хотя бы нравлюсь?

Вместо прямого ответа она вдруг принялась расписывать ему ситуацию, в которой они оказались, находя ее странной; от этих рассуждений совсем не пахло молодым вином… По ее словам выходило, что если у мужчины пропал ребенок, то ему не следует флиртовать с незнакомкой, если только он не пьян в стельку.

— Как вы можете любезничать здесь со мной? А вдруг это несчастный случай? Если отец не забьет тревогу, то кто это сделает за него?

— И я бы забеспокоился, если бы только не знал, что он все это вытворил нарочно, чтобы мне насолить и потрепать мне нервы. Вот уж нашел время!

Как всегда, когда он был сыт по горло пустыми разговорами, Марк дал волю рукам, так сказать, позволил им говорить вместо себя. У нее оказались невероятно тонкие и мягкие волосы, крепкий затылок, и сквозь плащ он нащупал мягкое плечико, похожее на плоть хорошо откормленной курочки.

— Не знаю, говорила ли я вам, что Нелли была моей лучшей подругой.

Марк секунду-другую побарабанил пальцами по ее плечу, а затем отодвинулся от нее и занял свое место за рулем, где он нашел силы только чтобы выдавить из себя:

— Вас она тоже бросила?

— Нет… да и вообще это не в ее правилах.

Именно тогда он почуял подвох, а чуть позже понял и всю соль этой злой шутки. А девица вдруг заговорила так, будто к ней внезапно вернулась память. По ее словам, они с ним уже давно знакомы и встречались не в иных мирах, не в иной, воображаемой или пригрезившейся во снах жизни, нет, зачем искать так далеко… Они, оказывается, встречались с ним в роддоме в Лумьоле, четырнадцать лет назад, в тот день, когда он вторгся в инкубатор в поисках сына Нелли.

— Припоминаете, не так ли?

Она была всего лишь практиканткой, проходившей стажировку, но имела честь выставить его за дверь. Он тогда был, конечно, гораздо моложе, и прическа у него была другая. Выглядел он тогда так, словно появление малыша очень расстроило его.

— Помните, да?

— Смутно.

— А вы помните, когда мы с вами встречались во второй раз и даже разговаривали? На следующий день после ее исчезновения.

По всей очевидности, приятный вечер на этом заканчивался. Кстати, Лоры в машине уже не было.

На закате Марка начала бить крупная дрожь. Он кое-как натянул свои кроссовки, промокшие и грязные, и побежал вдоль берега Див. Вообще-то он всегда занимался бегом трусцой, но сегодня в его намерения вовсе не входила забота о здоровье, напротив, он надеялся надорвать сердце, надеялся упасть где-нибудь от того, что у него случился инсульт и его парализовало. Когда он пробежал по тропинке километров шесть вниз по течению реки, он оказался в месте, где Див вливалась в Дром, откуда открывался превосходный вид на электростанцию. Он упал на прибрежный песок, задыхаясь и отплевываясь. Он чувствовал, что умирает… Острая боль, рождавшаяся где-то в области сердца, была такой сильной, что при каждом вдохе у него темнело в глазах; казалось, его грудь превратилась в беспорядочное нагромождение пылающих углей. Он почти добежал до поставленной цели, оставалось сделать последнее усилие, сделать последний рывок. Не переведя толком дух, он вскочил на ноги и побежал дальше; согнувшись от боли пополам. Да нет, он уже не бежал, потому что бежать он уже не мог, а шел, вернее, плелся. Марк это осознал лишь тогда, когда услышал насмешливый голосок и ехидные смешки. Он и не заметил, что обзавелся «почетным эскортом»: его сопровождали дочки старьевщиков, возвращавшиеся с купанья вместе с босоногой мелюзгой. Они кричали:

— Эй, давай-ка поживей, дедуля.

А Марка шатало из стороны в сторону, он спотыкался на каждом шагу и был совершенно не способен идти быстрее. Он послал их ко всем чертям, и звуки его прерывающегося голоса ужасно их рассмешили. Он остановился, свет то мерк, то ярко вспыхивал перед его глазами, девчонки смеялись ему прямо в лицо. Он был совсем не в настроении шутить и смеяться. Его сын пропал два дня назад, не знают ли они чего-нибудь о нем? Но только пусть говорят правду, сейчас не в их интересах выдумывать всякие небылицы! Чья-то рука легла ему на грудь и легонько подтолкнула, словно только для того, чтобы проверить, что у него нелады с равновесием, и Марк покачнулся. Вокруг него повизгивали и голосили девчонки. Они ничуть его не боялись и кричали:

— Он еще грозить вздумал! Да ты посмотри на себя!