Осмысление. Сила гуманитарного мышления в эпоху алгоритмов

Хайдеггер и его последователи утверждали, что почти не бывает ситуаций, когда бы изолированный индивид сам по себе играл важную роль. Для этой новой группы философов социальный контекст, или бытие, не только движущая сила повседневного поведения. Это фильтр, сквозь который реальность удается постичь и наполнить смыслом. Будь мы, к примеру, детьми в средневековой Европе, наше чувство принадлежности и устремления обязательно связывались бы с церковью. Юный рыцарь в Средние века воспринимал все явления как отражение своего места рядом с Богом. Сегодня, конечно, молодой мужчина вряд ли будет наряжаться рыцарем, если только не идет на маскарад или не собирается эпатировать публику. Наша реальность – все, что мы считаем значимым – по большей части зависит от текущей ситуации и исторических условий. Невозможно мыслить за рамками этого контекста. Людей определяет общество, в котором они живут, как утверждал Хайдеггер. Значит, чтобы понять, как продавать автомобили в Китае, Индии и Бразилии, Марку Филдсу из Ford нужно детальнее разобраться в социальном контексте водителей из этих стран. Осмысление позволяет сделать это наиболее быстро и эффективно. Но речь не о поверхностном знакомстве с искусством. Недостаточно включить фоновую музыку или за 30 минут пробежаться по музею, прежде чем отправиться в бар. Осмысление – это форма вовлеченности в культуру, требующая больших усилий. Именно благодаря своей сложности оно приносит плоды.

Давайте проведем небольшой мысленный эксперимент, чтобы проиллюстрировать принципы придания осмысленности. Если вы включите записи Savoy and Dial Чарли Паркера, то перенесетесь в клуб Minton’s Playhouse в Гарлеме 1940-х годов. Стоит густой дым, и в воздухе чуть ли не физически ощущается расовая напряженность. Техническое мастерство музыканта нарушает пространственно-временной континуум. По мере ускорения его игры вы становитесь свидетелем появления абсолютно нового вида музыки – бибопа.

А теперь включите альбом Дэвида Боуи Heroes 1977 года. Там есть слова «We can be heroes, just for one day» («Мы можем стать героями хотя бы на один день»). Окунувшись в эти строки, вы поймете отчаяние молодежной культуры, зараженной цинизмом. То, как живется юношам и девушкам без надежды на хорошую работу или лучшее будущее. Будто сегодняшний день — последний.

Оба музыкальных фрагмента открывают прямой портал в другие миры. Мы видим, как устроена реальность для джазового музыканта в Гарлеме во время Второй мировой войны и для молодых людей на улицах Лондона и Нью-Йорка в эпоху пост-панка. Благодаря музыке можно понять надежды и страхи, переполнявшие культуру в определенное время в конкретном месте. Мы узнаём, чему следовало воздать должное, а какие правила — эстетические, социальные или политические — изжили себя.

Глубокое влияние культуры подтверждает мой недавний опыт в Музее искусств округа Лос-Анджелеса. Я забрел в зал мусульманского искусства позднего Средневековья. На скамейке сидел пожилой мужчина с усталым лицом. Он смотрел на страницу рукописи «Собрание любителей» с акварельной иллюстрацией, на которой блестяще прорисованные золотые ангелы окружают умиротворенного Адама. Я стоял в конце зала, не желая тревожить мужчину, но он обернулся и заговорил с глазами, полными слез. Пожилой человек рассказал, что он нелегальный работник из Мексики. У него умерла мать, и мужчина тяжело переживал ее смерть. Казалось бы, рукопись создавали сотни лет назад в абсолютно чуждой моему собеседнику части света. Но пожилой мужчина ощутил с ней связь, решив, что художник желал своим родным того же, что и он сам. «Он хотел, чтобы они попали в красивое и спокойное место после смерти, — сказал мне новый знакомый. Затем на мгновенье задумался и добавил: — Наверное, он был как я».

Великое искусство проводит нас сквозь века. Позволяет прочувствовать жизнь в мирах, которые мы даже представить не могли. Увидеть, что кто-то оттуда «как я». В то же время искусство содержит предпосылки, которые формируют наши собственные миры, конкретные моменты истории.

В одних культурах приоритет отдается эффективности и порядку на совещаниях. В других собрания используют, чтобы заручиться поддержкой союзников и определить расстановку сил. Обед — это двухчасовое пиршество в одних мирах и десяти­минутный перекус в других. Амбиции могут вызывать восхищение и цениться, а могут провоцировать упреки и насмешки. Эти негласные правила так далеки и одновременно так близки. Они бросаются в глаза, лишь когда особенно нужны или нарушаются: к примеру, новый сотрудник претендует на должность руководителя, и сотрудники компании узнают, что в их культуре пренебрегают иерархией.