Основание

– Сначала я ощущаю, как бы едва слышный звук вертолета. Вертолет приближается, и становится ясно, что этот звук состоит из натуральных скрипичных флажолетов, – Роберт Карлович оторвался от чтения и прокомментировал, – эта дама когда-то училось в музыкальной школе по классу скрипки, – и снова вернулся к листку. – Флажолеты переходят в скрип, затем в шипение и постепенно сходят на нет. Вторая нота начинается с отрывистых, синкопированных, низких и глухих ритмичных звуков. Вскоре становится понятно, что это звук шагов какого-то гиганта. Звуки постепенно замедляются и становятся глуше, у меня прямо в мозгу начинают, дребезжа, звенеть высокие обертоны, как будто великан продолжил движение под водой. Я слышу тяжелое дыхание гиганта, по ритму оно начинает совпадать с его шагами. Дребезжащие обертоны покидают мой череп и входят в воду. Там они приобретают мягкость, а затем и нежность, удаляются от меня и завершаются жалобным тихим всхлипом, определенно детским. И тут я обнаруживаю, что шаги гиганта давно стихли. Третья нота в точности та же, что и первая, звук вертолетов, переходящий во флажолеты, – чтец-декламатор оторвался от шпаргалки и хитро посмотрел на меня. – Начали догадываться?

– Это описание одной и той же секвенции? – предположил я.

– Точно! – удивился Роберт Карлович. – А как вы догадались?

– Догадался, честно говоря, по ехидному выражению вашего лица, – признался я.

– Граспéссы чувствуют последовательность событий, и это можно использовать, – неожиданно сухо произнес Роберт Карлович и строго посмотрел на меня, будто это я, а не он ехидничал по поводу прекрасной половины грасперов.

– Давайте оставим на время милых дам и постараемся двинуться дальше. Как вы считаете, если бы мы составили пентаграммы сегодня, а воду в колбы налили бы, скажем, через месяц, секвенция бы сработала?

– Наверное, нет, – осторожно предположил я, а потом, продемонстрировав во всем блеске оригинальность своего мышления, поинтересовался, – а от цвета пирамидок что-нибудь зависит?

– Нет, Андрей, – как будто бы не удивившись, ответил Роберт Карлович, – в чём-то пирамидки существенно отличаются друг от друга, но покрашены они по-разному, чтобы в правильном порядке составить пентаграмму. Другими словами, цвет не имеет значения.

– А размер, – неожиданно для самого себя спросил я, – размер имеет значение? Если бы пирамидки были размером с египетские, что-нибудь бы поменялось?

Взгляд, которым наградил меня Роберт Карлович иначе, как ошарашенным, назвать было бы сложно. Он несколько секунд пожирал меня глазами, потом прокашлялся и произнес:

– Да, изменилось бы очень многое. В частности, такие «пирамидки» в состоянии ожидать следующего события подольше, чем месяц.

– Насколько долго – год, много лет? – жадно спросил я.

– Долго. Много лет, – мне послышалась некоторая неуверенность в его голосе, – очень много лет. Некоторые полагают, что тысячи лет, – после этого Роберт Карлович сделал глоток холодного кофе и примолк, собираясь с мыслями.

– Мы вплотную приблизились к очень важному вопросу, – через некоторое время продолжил он. – Как вы теперь понимаете, кроме периода безразличия секвенции, существует еще и, так называемый, «период внимания». Период внимания является свойством события по отношению к конкретной секвенции, в которую это событие входит. Пока не завершился период внимания, событие может принять участие в секвенции. Понимаете?

– Нет, – честно признался я.

Это довольно легко объяснить, – успокоил меня Роберт Карлович. – Дело в том, что одно и то же событие потенциально может принимать участие в нескольких секвенциях, но принимает максимум в одной. Например, нашу пентаграмму можно было бы использовать как для дистанционного нагревания воды, так и для принесения обещания, которое нельзя нарушить. Это понятно?

– Более-менее, – ответил я, вспомнив своё недавнее принесение клятвы.

– Но дать нерушимое обещание следует в течение примерно получаса после построения пентаграммы, – продолжил Роберт Карлович, – а нагревания воды наша пентаграмма могла бы дожидаться неделю.

В моей голове понемногу начала складываться новая картина устройства мира. Картина была довольно странной и неожиданной, но вполне непротиворечивой и позволяла кое-что прогнозировать. Я немного подумал и спросил:

– Вы сказали, что событие может принимать участие в нескольких секвенциях только потенциально. Значит ли это, что, если я с помощью вашей пентаграммы дам нерушимое обещание, то вы не сможете использовать её в целях теплоснабжения?

Я смотрел на Роберта Карловича и видел, что он мною очень доволен. Под его взглядом я почувствовал себя троечником, который вдруг сообщил любящему родителю, что получил золотую медаль за успехи в учебе, и теперь именем его родителя будут названы школа, улица, на которой школа стоит и весь прилегающий район.

Вдохновленный отеческим взглядом, я продолжил:

– А это означает, что обладая соответствующими знаниями, я смогу предотвращать выполнение чужих секвенций.