Основание Иерусалимского королевства. Главные этапы Первого крестового похода

Да, около 1095 года казалось, что сельджуки наконец начали терять силу. Малик-шах, который еще худо-бедно еще держал в руках всю империю тюрок, умер в 1092 году; и за его смертью последовала междоусобная война между его молодыми сыновьями. В следующие десять лет, пока они не смогли договориться о разделе наследства, главное внимание тюрок было направлено на это противоборство. Между тем арабские и курдские вожди набирали силу в Ираке. В Сирии, где умер Тутуш в 1095 году, его сыновья — Ридван, эмир Халеба, и Дукак, эмир Дамаска, — оказались не в состоянии сохранить порядок. Иерусалим отошел сыновьям Ортока. Их правительство было неэффективным и деспотичным. Православный патриарх Симеон и его высшие иерархи перебрались на Кипр. В Триполи шиитский клан Бану Аммар основал княжество. Фатимиды начали отвоевывать Южную Палестину. На севере тюркский военачальник Кербога, атабек Мосула при аббасидском халифе, постепенно посягал на территорию Халеба, принадлежавшую Ридвану. У путешественников того времени складывалось впечатление, что у каждого города свой владыка.

Удивительно, что кто-то еще продолжал путешествовать, и не только мусульмане, но и христиане с Запада. Поток паломников никогда полностью не прекращался, но теперь путь для них стал очень трудным. Христиан, живших в Иерусалиме до смерти Ортока, события, по-видимому, затрагивали не так сильно, и в Палестине, за исключением того времени, когда тюрки и египтяне непосредственно вели там бои, обычно царил покой. Но пересечь Анатолию можно было только с вооруженной охраной, но и тогда путешественника поджидало множество опасностей, и его часто задерживали войны между враждующими правителями. В Сирии было немногим лучше. Повсюду на дорогах засели разбойники, и в каждом городке местный князек пытался взимать пошлину с проезжающих. Паломники, которым удавалось преодолеть все эти трудности, возвращались на Запад изможденными и обнищавшими, и от их рассказов у слушателей стыла кровь.

Часть вторая. Проповедь Крестового похода

Глава 1. Святой мир и святая война

Ждем мира, а ничего доброго нет.

Книга пророка Иеремии, 8: 15

Перед горожанами-христианами встал один фундаментальный вопрос: имеют ли они право сражаться за свою страну? Ведь их религия — религия мира, а война означает убийство и разрушение. Первые христианские отцы не имели на этот счет никаких сомнений. Для них война была самым настоящим убийством. Но после триумфа Креста, после того как вся империя стала христианской, разве ее граждане не должны быть готовы с оружием в руках защитить ее благополучие?

Восточная церковь так не считала. Ее великий законодатель в сфере канонических правил святитель Василий хотя и признавал, что воин обязан подчиняться приказу, но все же утверждал, что всякий повинный в убийстве на войне должен в покаяние три года воздерживаться от причастия. Эта рекомендация была слишком строга. На самом деле византийских солдат готовили не как убийц, но их занятие не приносило им ни славы, ни престижа. Смерть в бою не считалась почетной, а смерть в бою с иноверцами не считалась мученической; мученики умирали вооруженными только своей верой. Воевать с иноверцами полагали делом прискорбным, хотя порой и неизбежным, а воевать с собратьями-христианами было вдвое хуже. Более того, в истории Византии на удивление мало захватнических войн. Юстиниан вел свои кампании с целью освободить римлян от их варварских угнетателей, Василий II против болгар — чтобы вернуть провинцию империи и устранить угрозу для Константинополя. Византия всегда предпочитала мирные методы, даже если они подразумевали дипломатические околичности и денежные подкупы. Западным историкам, привыкшим восхищаться военной доблестью, действия многих государственных мужей Византии казались трусливыми или коварными, но обычно эти мужи руководствовались искренним желанием избежать кровопролития. Царевна Анна Комнина, одна из самых типичных византиек, ясно пишет в своей истории, что, как бы глубоко ее ни интересовали военные дела и как бы высоко ни ценила она успехи отца на поле боя, война была для нее постыдным делом, последним средством, когда все остальные способы потерпели крах, то есть война сама по себе была признанием неудачи.