Основание Харькова (старинное предание)

— Нех дзябли озьмуть и тебе с твоими пропавшими деньгами! — заревел неистовым голосом воевода. — Подай мне тен час мою цурку, мою Масю!.. гвалт!..— кричал он в беспамятстве, обрывая хохол свой и страшные усы.... Весь двор встрепенулся... Большими отрядами послана погоня в разные стороны и все по направлению к Вильне...

Яснейший пан воевода с горя и досады пил — и на беду свою один: наречённый зять его, не находя нужным оставаться долее без невесты, уехал. Пани Софья заперлась у себя в доме, сказавшись сильно больною. Дней через пять привезли настигнутых беглецов в бричке... Воевода приказывал тащить их к себе... остолбенел, увидевши, что это совсем не цурка его, а просто беглецы, обокравшие барыню свою; о панне воеводовне же они вовсе ничего не знали... Воеводе до того не было нужды, и он в порыве гнева и досады, конечно, приказал бы их повесить,. зачем нет с ними дочери его; но пани Софья нашла средство умилостивить его, и как всё похищенное беглецами привезено в целости, то она выпросила виновных себе, дав обещание наказать их строго за такой злодейский умысел. И пани Софья, чтоб больше заставить Ульяну и Федота раскаиваться в проступке своем, жаловала и ласкала их более прежнего.

Известно стало пану воеводе, что в ту же ночь, когда скрылась Мася, ловчий его, Андрей, бежал из Киева, но куда? никто не знал. И сам воевода, и все окружающие его положили наверное, что Андрей сманил панну воеводовну: он рос с нею, так и не мудрено, что они кохалися с детства, а видя, что её отдают за нелюба, они решились уйти, но куда? Никто не мог сказать наверное. Для этого составлялись целые отряды, чтобы бежать в Малороссию и там искать их по дороге в Москву. Тщательно списывали их приметы, писали для них пропускные виды, вписывали в них большие награды, кто схватит, откроет, задержит или представит беглецов.

Уже готовы были отряды с полными и ясными препоручениями лететь в назначенные им страны для поимки бежавшего Андрея, увёзшего с собою панну воеводовну, как вот является Антон Муха, верный раб и хлоп яснейшего пана воеводы. Он с молодых лет был при Квитке для прислуги, рос вместе с ним и знал его тайны, но не смел никому открыть, потому что Андрей сгубил бы его. Теперь же мучит его совесть, что он забыл на время долг свой против такого милостивого пана и отца, як есть вельможный пан воевода. Принося ему повинную голову, Муха чистосердечно открывал, что Андрей точно кохался с панною; а чтобы она не досталась другому, убедил её бежать с собою... «Как они перерядились, то я уже знаю и везде могу их открыть. Путь же свой направили они к Кракову, и Андрей располагал найти случай представиться найяснейшему пану крулю и просить у него ходатайства пред прогневанным паном воеводою и защиты от русского царя. Теперь, — продолжал Муха, — кеды пан воевода хце, я возьму небольшой отряд, и как знаю, на какие места бежавшие пробираются, то скоро настигну их и Андрея с панною представлю яснейшему пану воеводе, а не то, нех глава моя бендзе на плахе».

Воевода обрадовался предложению Мухи, уничтожил прежние распоряжения и, обещав Мухе неимоверные награждения, отпустил его сам-пятого с избранными самим Мухою товарищами. Только же воевода их и видел!..

Когда всё это происходило в Киеве, Андрей и Мася, обвенчавшиеся в Борисполе, продолжали путь свой благополучно. Мася была переодета мальчиком, оба они были в простом крестьянском платье. Сказывались о себе различно, где как требовали обстоятельства. Хотя и неприметно было, чтобы где их подозревали по преследованиям из Киева, но из предосторожности Андрей путал свой путь: проходил несколько прямо, потом брал в сторону, обходил кругом и опять возвращался на прежнюю дорогу и к великому обрадованию своему узнавал, что от воеводы киевского не слышно никаких преследований. Он сказывался везде родом из Украины, сиротою, пустившимся с братом на заработок, пока сыщется добрый и надежный человек, что примет их навсегда.

Где он уверен был в совершенной безопасности, там останавливался на несколько дней, чтоб его милая Мася отдохнула после долгого пути. Его план был пробраться, как ни есть, в пограничный русский город и там объявить о себе. Он никак не забыл взять с собою золотой цепи и описания о приезде его в Киев, сделанном паном Ясенковский и духовником, напутствовавшим Агафона. Крест же был всегда на нём. Поэтому он надеялся, что русские признают его за земляка, доставят случай быть в Москве, предстать пред царя; ему помогут отыскать род свой, имя, имение; а если бог благословит, что отец и брат его живы и он отыщет их, тогда... с Масею, с родными... кто будет счастливее его!..