Основание. От самых начал до эпохи Тюдоров

Эта мера была своевременной и необходимой. Часть сельских районов страны страдала от набегов шаек бандитов, многие из которых возникли из отрядов солдат, сражавшихся в войнах Эдуарда. Для старых солдат не было ни пенсий, ни каких-либо других вознаграждений. Другие банды разбойников нанимали сами местные джентри, чтобы осуществить кровную месть или запугать своих арендаторов. Поэтому были учреждены суды особого типа под названием «трэилбастон» — слово означало «сжимать в руках палку или дубину», — которые должны были заниматься особо тяжкими преступлениями и нарушениями права владения. Первоначально название описывало самих головорезов, а затем стало применяться к судьям, которые выносили им приговоры.

Король, конечно, получал свою долю при совершении судебных процедур, и судьи тоже богатели. Их презирали не менее, чем боялись. В одном из популярных куплетов этого периода судей не слишком лицеприятно сравнивали с бандитами, которые нашли убежище в лесах. В чем разница между теми ворами, которые прячутся, и теми, которые сидят в своей конторе? В одной песне судебный пристав обращается к ответчику: «Бедный человек, зачем ты беспокоишься? Зачем ты здесь ждешь? Если ты не дашь денег всем в этом суде, то твое дело проиграно. Если ты не принес ничего, то останешься за дверями». Здесь мы можем наблюдать средневековый парадокс. Даже когда законы были сформированы и улучшены, над их толкованием насмехались, их обливали грязью. Королевский закон проклинали вместе с его распространением.

Тем не менее формальным процедурам следовали, а обычная юридическая практика развивалась. В период правления Эдуарда количество прокуроров выросло примерно с 10 до 200. Они стали новой элитой. Там, где делаются деньги, всегда есть люди, которые хотят получить к ним привилегированный доступ. Это явление — неотъемлемая часть общей картины преобразований начала XIV века. За домохозяйствами богачей следил штат обученных управляющих, а организацией ферм занимались управляющие поместьем. Даже война становилась профессиональной. Король уже не собирал войска со всех широв, вместо этого он все больше и больше полагался на получающую жалованье армию, которую вели в бой постоянные командиры. Поскольку дело управления королевством становилось все более сложным, появилась потребность в постоянно работающих чиновниках, деятельность которых мы могли бы описать как государственную службу; в одном только суде лорда-канцлера, который размещался в Вестминстере, было задействовано более 100 клерков. Первая настоящая парламентская запись, содержащая протоколы заседаний, датируется 1316 годом.

Королевская власть по-прежнему оставалась верховной. Однажды два судьи поспорили о деле в присутствии короля. От их длинных обсуждений Эдуард начал терять терпение. В конце концов он прервал их, сказав: «Я ничего не имею против ваших споров, но, будь я проклят, вы должны дать мне хорошее предписание, прежде чем начнете городить огород!» Под хорошим он не имел в виду обоснованное, он имел в виду то, которое работало бы в его пользу. Монах, автор «Песни Льюиса», писал об Эдуарде, когда тот был еще принцем: «Чего бы он ни хотел, он считает это правомерным и думает, что нет никаких законных ограничений его власти».

С 1286 по 1289 год Эдуард оставался в Гаскони, стремясь получить контроль над делами страны, которая значила для него не меньше, чем Англия. По возвращении король обнаружил, согласно одному из хронистов, что «над страной нависло самое настоящее иго». Один из его слуг из числа духовенства Адам де Страттон приобрел непривлекательную репутацию из-за различных финансовых махинаций. Он был частью системы взяточничества и коррупции, которые сильнее, чем когда-либо, расцвели за время трехлетнего отсутствия короля. На ярость короля стоило посмотреть. Он ворвался в покои Страттона с воплем: «Адам! Адам! Где ты?!» В доме Адама на Смэйлелейн около Флитской тюрьмы нашли припрятанные 13 000 фунтов стерлингов.

Эдуард мог доверять только тем советникам, которые были с ним в Гаскони, и он приказал им выяснить истину по поводу всех обвинений. В результате их расследований оказалось, что многие судьи брали взятки в огромных количествах. Один из них, главный судья Суда общих тяжб, нашел убежище в монастыре францисканцев. В результате он был вынужден покинуть королевство, отправившись босиком в Дувр с крестом в руке. Король, вернувшись из-за границы, обернулся карающим ангелом. Еще раз он доказал свою силу.