Основание. От самых начал до эпохи Тюдоров

Последствия бунта были непростыми и даже пугающими. Хронист, записавший беды, случившиеся через одиннадцать лет после происшедших событий, отмечал, что «люди по всей Англии был уверены: вскоре грядет еще одно восстание». Более чем две сотни лет власти пуще всего боялись мятежей. Народный бунт мог повергнуть страну в годину невзгод. После 1381 года отдельные восстания действительно случались, чаще всего они происходили в виде отказов вносить арендную плату жестоким землевладельцам. Тем не менее, когда напряжение становилось невыносимым, предпринимались попытки умиротворить крестьян и как-то приспособиться к их требованиям. Никогда более — по крайней мере, до конца средневекового периода — правительство не вводило подушный налог. Медленное уничтожение крепостничества и растущее процветание тех, кто занимался физическим трудом, создавали ощущение свободы, которое выражалось в бунте. Это способствовало все большим изменениям древних феодальных законов.

За одно поколение значительно повысился уровень жизни сельскохозяйственных работников. Фактически жалованья росли, несмотря на попытки запретить такой рост законодательно, и по таким стихотворениям, как «Как пахарь учил „Отче наш“» (How the Ploughman learned the Paternoster), можно судить, что на столе у крестьян появились мясо, рыба и молочные продукты:

Ноябрь: в Мартынов день я режу свинью,
Декабрь: на Рождество вино я пью[46]

.

Продолжительность жизни также выросла. Историки моды отмечают, что в последние годы XIV века одежда стала ярче и роскошней, а ювелирные украшения — более броскими.

Сам король прошел испытание огнем. Он столкнулся с первым и последним народным восстанием в истории Англии и сумел с ним справиться. По его дальнейшему поведению можно судить, что благодаря этому его вера в себя и в божественную сущность королевского сана увеличилась как минимум вдвое. В пятнадцать лет он был настоящим королем, одного только присутствия которого было достаточно, чтобы огромные толпы людей подчинялись его воле. Он был высоким молодым человеком — 1,8 метра ростом, со светлыми волосами и круглым, чем-то напоминающим женское лицом; у него были раздувающиеся ноздри, высокие скулы и тяжелые веки. В начале правления Ричарда Джон Гауэр описывал его как «самого красивого из королей» и «прекраснейшего из мальчиков». Возможно, подданные ему несколько льстили, но все хронисты того времени в один голос прославляли красоту Ричарда. Он выглядел соответственно занимаемому положению.

Тем не менее его манеру поведения считали очень грубой. Он начинал заикаться, когда был возбужден, и легко мог вспыхнуть от гнева. Ему будто не хватало уверенности в себе, и он всегда отстаивал свое королевское достоинство. Слова Ричарда, обращенные к повстанцам из Эссекса, независимо от того, действительно ли он произнес их или нет, характеризуют его в этом плане. Другие примеры его речей и поведения согласуются с ними. «Я король, — сказал Ричард одному графу, — и ваш господин. Я и дальше буду королем. Мое величие будет только расти, несмотря на происки всех моих врагов». Его гнев, как и у любого из Плантагенетов, был ужасен. Однажды Ричард бросился с мечом на архиепископа Кентерберийского и заколол бы его, если бы тот не отступил. Один хронист, известный только как «монах из Ившема», описывал короля как экстравагантного в одежде и деспотичного по нраву; он боялся войны и предпочитал проводить ночи, «пируя с друзьями» и доставляя себе удовольствие «немыслимыми» способами. Это высказывание очень часто принимают за намек на возможную гомосексуальность Ричарда, но монаху очень многое могло казаться «немыслимым».

Ричард подчеркивал свое королевское величие, что для него означало заботу о соблюдении церемониала и страсть к спектаклям. Он любил изысканно одеваться. По одному случаю король надел костюм из белого атласа, на котором висели раковины мидий и других двустворчатых моллюсков, оправленные в серебро; его камзол был украшен апельсиновыми деревьями, вышитыми золотой нитью. Он обожал красоваться на турнирах, но вовсе не испытывал такого энтузиазма по поводу настоящих сражений. Один из родственников короля, Томас Ланкастер, позднее заявлял, что «у него слишком тяжелый зад, он только все время хочет пить, есть, спать, танцевать и скакать». В средневековых текстах глагол «скакать» упоминается очень часто, причем нигде не объясняется, что же это означает. Согласно хронисту Фруассару, Томас Ланкастер также говорил, что «такая жизнь не годится для людей, носящих оружие, которые должны завоевывать славу своими деяниями и заставлять свои тела служить им».