Основания новой науки об общей природе наций

XLIX. У Ямвлиха «De Mysteriis Aegyptiorum» есть одно золотое место, приведенное выше: Египтяне все открытия, полезные или необходимые для человеческой жизни, приписывали Меркурию Трисмегисту.

Такое высказывание в соединении с предыдущей Аксиомой опровергнет для этого божественного Философа все те значения возвышенной Естественной Теологии, которые он сам вносил в Мистерии Египтян.

Эти три Аксиомы дают нам Основание Поэтических Характеров, составляющих сущность Мифов. Первая показывает естественную склонность простонародья творить их, и притом творить соразмерно. Вторая показывает, что первые люди, как бы дети рода человеческого, неспособные образовать интеллигибельные родовые понятия вещей, естественно были принуждены сочинять поэтические характеры, т. е. фантастические роды, или универсалии, чтобы сводить к ним, как к определенным Образцам или идеальным портретам, все отдельные виды, похожие каждый на свой род. Вследствие такого сходства Древние Мифы могли сочиняться только соразмерными. Именно так Египтяне все свои открытия, полезные или необходимые для рода человеческого, являющиеся отдельными проявлениями Гражданской Мудрости, сводили к Родовому понятию

Гражданской Мудрости, которую они себе представляли как Меркурия Трисмегиста: ведь они не могли абстрагировать интеллигибельный род «Гражданская Мудрость», а еще меньше – форму Гражданской Мудрости, которою были мудры эти Египтяне. Такими-то Философами были Египтяне в то время, когда обогатили мир полезными или необходимыми для рода человеческого открытиями, и так мало понимали они Универсалии, т. е. Родовые интеллигибельные понятия!

Последняя же Аксиома, как следствие предыдущих, является Основанием истинных Поэтических Аллегорий: они давали Мифам значения одноименные, а не аналогичные различным частностям, охватываемым их Поэтическими родами, поэтому они называются diver silo quia, т. е. высказываниями, охватывающими в одном родовом представлении различные виды людей, или поступков, или вещей.

L. Во всякой деятельности люди, не склонные к ней по природе, добиваются ее упорным изучением мастерства; но в Поэзии совершенно невозможно добиться чего-нибудь посредством мастерства тому, кто не склонен к ней по природе.

Эта Аксиома показывает, что раз Поэзия основала языческую культуру, из которой, и только из которой, могли выйти все Искусства, что первые Поэты были Поэтами по природе.

LI. Дети в высшей степени способны к подражанию, ибо мы наблюдаем, как они по большей части в своих забавах подражают тому, что они способны понять.

Эта Аксиома показывает, что детский мир состоял из поэтических наций, так как поэзия – не что иное, как Подражание.

Эта же Аксиома дает нам Основание того, что все Искусства человеческой необходимости, пользы, удобства, а в значительной части также и удовольствия, были открыты в

Поэтические века, до появления Философов: ведь Искусства – это только подражание природе и в известном смысле – реальная Поэзия.

LII. У детей чрезвычайно сильна память, а потому живо до крайности воображение, так как воображение – не что иное, как память, распространенная или сжатая.

Эта Аксиома – Основание очевидности поэтических Образов, создававшихся первым, детским миром.

LIII. Люди сначала чувствуют, не замечая, потом замечают взволнованной и смущенной душой, наконец, обсуждают чистым умом.

Эта Аксиома – Основание Поэтических Сентенций, созданных страстями и чувствами, в отличие от Философских Сентенций, творимых рефлексией и рассудком; поэтому последние тем больше приближаются к Истине, чем больше они возвышаются до Универсалий; а первые тем достовернее, чем больше они приближаются к частному[78].

LIV. Люди естественно истолковывают вещи сомнительные или темные, с которыми они имеют дело, согласно своей собственной природе и возникающим отсюда страстям и обычаям.

Эта Аксиома – великий Канон нашей Мифологии: согласно ему Мифы, созданные первыми дикими и грубыми людьми, были чрезвычайно суровыми, какими они и должны были быть, чтобы помочь зарождению наций из свирепой животной свободы. Впоследствии, когда прошло много лет и изменились обычаи, мифы оказались лишенными своего смысла, искаженными, затемненными уже в догомеровские распущенные и развратные времена, ведь для людей Греции религия была важна, и потому они боялись, как бы

Боги не воспротивились их желаниям так же, как они противились их обычаям; и потому они стали приписывать свои нравы Богам и придавать Мифам гадкий, мерзкий и непристойный смысл[79].

LV. Одно золотое место из Евсевия, в котором он говорит, в частности, о мудрости Египтян, но которое относится ко всем другим Язычникам, гласит: Primam Aegyptiorum Theologiam mere historiam fuisse fabulis interpolatam; quarum quum postea puderet posteros, sensim coeperunt mysticos iis significatus affingere{90}; именно так поступил Ma-нет, или Манетон, египетский первосвященник, который перетолковал всю Египетскую Историю в возвышенную Естественную Теологию, как это было сказано выше.