Основатели (СИ)

— Я не разделяю твоего пренебрежительного отношения ко всем искусствам, кроме алхимии и медицины, Элазар, — Реувен потеряла терпение. — Четыре математические науки — нумерология, трансфигурация, геометрия и астрология — входят в квадривиум, и ты не вправе ломать существующий порядок обучения лишь по собственному капризу.

Элазар, не отрываясь от своего занятия — он торопливо укладывал в сумы книги и свитки, — возразил:

— Пойми, Реувен, я не меньше твоего желаю взять с собою всё, что собрал здесь и сохранил твой отец и его предшественники. Но унести всю библиотеку попросту невозможно. Мы должны тщательно всё обдумать и решить, какие магические тексты наиболее важны для нас.

Реувен взглянула на свиток, в который Элазар как раз вцепился.

— Список «Изумрудной скрижали Гермеса»? — узнала она. — В нем не содержится ничего, кроме туманных указаний по созданию философского камня — и тем не менее ты полагаешь его необходимым для бейт-мидраша? Эли, твоя одержимость красной тинктурой сейчас неуместна. Мы пришли сюда, чтобы собраться в дорогу, а не помочь тебе ограбить библиотеку моего отца.

Элазар обратил к Реувен взгляд, полный страдания (что не помешало ему все-таки сунуть «Изумрудную скрижаль» в суму).

— Отчего ты всегда так сурова со мною, Реувен? — горько спросил он. — Неужели я стал настолько тебе ненавистен?

Реувен в досаде всплеснула руками.

— Это в конце концов несправедливо, Эли! Почему ты сводишь все наши споры к… — Реувен не договорила: в хранилище, оступаясь на выщербленных ступеньках, вбежал худенький черноволосый отрок, весь в пыли, с разбитой коленкой.

Реувен узнала его — это был Бенцион, мальчик-сирота, внучатый племянник Эшбаала Блэка, которого тот взял к себе в дом «из милости». Обычно он прислуживал деду или работал у него в лавке; Эшбаал бен Барзилай хвастал, что сам, из всё той же «милости», обучает сиротку — но на деле прижимистый старик просто скупился на оплату обучения в иешиве.

— Бени! Что с тобой? — воскликнула Реувен, бросившись к мальчику.

Тот, тяжело дыша, прислонился к каменной стене подземелья.

— Они схватили дедушку, — выдохнул он, размазывая слезы по запачканному лицу. — Они привязали его к лошади и поволокли по Косому рынку…

«И поделом ему, старому дурню», — подумал Элазар, но, разумеется, вслух говорить не стал. Вместо этого он тоже подошел к мальчику, изобразив сострадание.

— Кто «они», отрок? О ком ты говоришь?

Бени поднял на него огромные, блестящие, как маслины, глаза. Густые ресницы слиплись от слез.

— Бритые, — сказал он, всхлипывая и давясь рыданиями. — Они вошли в квартал… как будто для проповеди… и с ними были еще горожане, магглы… И только они вошли на Косой рынок, как принялись крушить прилавки… и избивать людей, — похоже, Бени, как и большинство обитателей квартала, считал людьми только магов.

Реувен и Элазар переглянулись.

— Как такое возможно? Они открыто напали на нас на Косом рынке, и никто из магов не смог дать отпор кучке фанатиков и городского отребья? — недоуменно проговорила Реувен.

— Они и сами были маги, эти монахи, — Бени, наконец, перестал всхлипывать, только дрожал, мелко-мелко. — Дедушка вышел к ним, чтобы предъявить привилегию, дарованную епископом; он сказал, что теперь мы под защитой их церкви. Но тот монах — тот, что вел их, — и слушать его не стал; вытащил палочку и сказал какое-то заклинание, я никогда такого не слышал, и неведомая сила вдруг подняла дедушку в воздух, а потом обрушила на землю. Монах опять сказал заклинание, и опять незнакомое, — и дедушку, дядю Биньямина и дядю Шабтая, и еще нескольких магов, вышедших вместе с дедушкой к бритым, опутали невидимые веревки. Тогда тот монах, главный, взмахнул палочкой, и лошади потащили дедушку по улице…

Реувен в смятении посмотрела на Элазара.

— Какое дело до нас монахам-волшебникам? Прежде они никогда не шли против нас — да у них и недостало бы силы выступить против кого-то вроде Эшбаала Блэка! Почему твой дедушка и остальные не защитили себя? — обратилась она к Бени.

Бенцион помотал головой.

— Я… Я не знаю, — всхлипнул он. — Тот бритый сказал что-то, и все как будто онемели. И еще он отобрал у них посохи. То есть, он проговорил заклинание, и волшебные посохи вылетели у всех из рук… точно живые.

Лицо Элазара потемнело. Он взял Реувен за руку и приблизил губы к ее уху.

— Кажется, я знаю, кто это был, — проговорил он. — Не думал, что он явится сюда так скоро.

— Кто? — прошептал Бени, напуганный не столько словами Элазара, сколько тоном, каким он их произнес.

— Ноэл из Лонгботтома, — сказал Элазар.