Основная миссия

Постояв так, покачиваясь с пятки на носок и молча разглядывая «языков», уже хотел было начать беседу с оберштурмфюрером, как вдруг, зацепившись взглядом за покрытую грязными потеками морду лежащего справа мужика в гражданке, я застыл. Не понял… Хм, совсем не понял. Нет, встреть я его в другой ситуации, то, возможно, и не узнал бы, но вряд ли среди конструкторов ФАУ есть еще один человек, так похожий на Брауна! Хотя… этот вроде худее и глаза глубже посажены… Прическа иная, правда, это даже прической не назовешь — колтун обыкновенный. Цвет глаз? М-да, один заплыл, а другой — красный. Так что пока непонятно, плюс еще и морду ему от удара перекосило, поэтому про овал лица тоже сказать ничего нельзя. С другой стороны, самая свежая фотография ракетного барона, которую я видел, была датирована июлем тридцать девятого. Газетные вырезки я не считаю, так как по ним что-либо различить очень затруднительно. Может, он за это время просто похудел? А учитывая события последних дней, так и осунулся до невозможности?

Да что там гадать, проще спросить, тем более что у меня в запасе еще одна особая примета есть. Небольшой ожоговый шрам на предплечье левой руки. Это ему с детства подарок остался, когда он еще самодельными шутихами баловался. Поэтому, встав рядом с лежащим фрицем, я слегка ткнул его ногой и, достав изо рта грязную тряпку, используемую вместо кляпа, спросил:

— Имя, фамилия, звание, род занятий?

Тот тягуче сплюнул, несколько раз, видимо разминая, широко открыл рот и ответил:

— Фриц Отто Краухберг! Старший техник проектного отдела. Являюсь гражданским служащим!

Задумчиво покусав губу, я хмыкнул, молча перевернул «языка» с двуспальным именем мордой вниз и, достав перочинный нож, даже не развязывая ему рук, вспорол рукава пиджака и рубашки на левой руке. Откинув материю, оглядел предплечье и от нахлынувшего восторга влепил пленному подзатыльник. После чего, взяв себя в руки, развернул брехуна лицом к себе и, глядя в расширенный красный глаз немца, просто ткнул его в грудь пальцем и утвердительно отчеканил:

— Вернер фон Браун. Штурмбанфюрер СС. Технический руководитель ракетного исследовательского центра. Убийца сотен советских военнопленных, работающих в концентрационном лагере «Дора».

Пленный, пока я говорил, сморщился как от боли, но на последнем предложении кривиться перестал и, умудрившись распахнуть даже заплывший фингалом глаз, застыл с приоткрытым ртом. Деланно хмуро глядя на него, я злорадно подумал, что все только начинается. Успешный человек, выдающийся ученый, руководитель с железной волей — это все осталось там, в Гемпфеле, за пару секунд до начала атаки десантников. А потом внезапное нападение русских, чудесный побег, снова плен, причем пленителями являлись не кто-нибудь, а кошмарные для каждого немца «невидимки». И чем дальше, тем круче: бег в течение нескольких дней как на пределе своих физических возможностей, так и переваливая этот предел. Когда адреналин просто затапливает вены и организм работает настолько на износ, что люди в процессе подобной скачки могут просто, как загнанные лошади, упасть замертво с остановившимся сердцем. И главное, четкое осознание того, что в конце забега в самом лучшем случае ждет суд. А в худшем, если русские диверсанты поймут, что им не оторваться от преследователей, быстрая пуля промеж глаз.

За сегодняшнюю ночь «языки», конечно, слегка очухались, но против природы не попрешь и теперь у них сильнейшие отходняки. В основном в физическом плане. В моральном же — пленные почувствовали, что смерть слегка отодвинулась, а суд — он когда еще будет, и поэтому перед моим приходом были расслаблены, как морские котики на пляже. «Легенды» наверняка пытались сочинять, убеждая себя, что они сработают, и все, возможно, обойдется. И тут вдруг появился непонятный человек, который одной фразой обломал все выстроенные линии поведения, назвав настоящее имя ракетного барона, да еще и обвинив его в массовом убийстве. Теперь все страхи, весь тот ужас, который он испытывал в последние дни, вспыхнет снова. Даже с большей силой, ведь к этому времени Браун уже слегка отошел от стресса и думал, что самое кошмарное позади. Главное сейчас для меня — не переборщить с обработкой, а то и более подготовленные люди в подобных ситуациях с катушек съезжали. Нам же сбрендивший фон никуда не уперся — если только пристрелить, чтобы не возиться…

Так что надо действовать на грани. Ну да ничего, опыт есть, поэтому, думаю, доведем «языка» до той кондиции, что он у меня с рук кушать начнет! Во всяком случае, в ближайшие несколько часов. Потом, конечно, очухается, но первое время будет вести себя паинькой. А мне только эти часы и нужны — переправить его в консульство, а дальше пусть уже Москва разбирается с пленными террор-группы младшего лейтенанта Воронина.

— К-хе!

Ага, у этой безмолвно разевающей рот рыбы, похоже, включился звук, так что сейчас послушаю, что он на мои слова ответит.

— К-хе, к-хе! К-хак — убийца? Вы ошибаетесь, я никогда …

Не дав ему договорить, напористо спросил: