Основная операция

Что произойдет потом, Ильяс Бузуртанов не представлял. Но был полон решимости нажать кнопку независимо от последствий для него и всех остальных обитателей подземелья. Только так можно было смыть позор. Ведь никто не забыл, как он пригласил друзей в ресторан полюбоваться на красивую разборку с глупыми русаками. А те перемочили ребят прямо на глазах гостей. Кто остался виноватым? Этот ишак Ильяс! Ему долго руки не подавали и не здоровались, пока он на блюдечке не поднес общине атомную бомбу. Но если бомба не взорвется, то даже она со временем забудется. А убитые соплеменники останутся в памяти земляков навсегда. Поэтому у него два выхода: или заставить российское правительство выполнить требование маленького, но несгибаемотвердого народа, или поднять на воздух половину Москвы. И в том и в другом случае он станет героем.

— Слышь, ученый, а от нас что-нибудь останется? — в очередной раз спросил он.

— Откуда я знаю, — нехотя откликнулся Бобренков. — Смотря где находится фугас.

Он в очередной раз проиграл в нарды, и хотя краснорожий кавказец приучал его к этой незнакомой игре почти насильно, поражение оставило неприятный осадок.

В штабной палатке было накурено и еще более душно, чем в подземном коридоре. Но брезентовые стены создавали иллюзию защищенности и укрывали от посторонних глаз. Сейчас пульт находился в сейфе. Сквозь специально вырезанный полукруг выходил толстый черный кабель, теряющийся в глубокой расщелине. Как далеко он идет, никто из присутствующих не знал.

— Скорей всего он неподалеку. Тогда мы все испаримся. Или нас завалит землей.

— Боишься? — осклабился Бузуртанов. Спеца хотели ликвидировать или посадить на иглу, чтобы был под рукой, если понадобится. Но Магомет узнал, что у того есть выходы на Саддама Хуссейна, и распорядился создать ему нормальные условия. А какие условия в подземелье? Место в палатке, хорошая жратва и выпивка да баба. Лема Терлоев прислал сразу двух. С учетом специфики места работы, обе были наркоманками и, получив дозу, спокойно делали свое дело. Но спец почему-то не прибегал к их услугам, и девочки обслуживали охрану. Тем бабы не полагались, но зачем профессионалкам простаивать? Так рассудил Ильяс. Он считал, что ребята заслужили маленькие радости. Боевое прикрытие обеспечивали восемнадцать человек. Они несли посменную службу у перегораживающей туннель стены и контролировали другие направления. Ребята были специально подобраны из отчаянных головорезов, многократно проверенных в деле. Их не пугала ни непроглядная темень, ни огромные крысы, ни высасывающие человека насухо гигантские пауки.

— Боюсь, — согласился Бобренков.

— То-то! А я не боюсь. Знаешь, в чем между нами разница? Я обрезанный, а ты нет! Потому сидишь как щенок — хвост поджал и все.

Ярко светили два батарейных фонаря, казалось, они еще больше нагревают воздух. Уходя из дома, Паганель не предполагал, куда попадет, и чувствовал себя нелепо в пиджачной паре и грязной, пропотевшей сорочке. Галстук он снял в первый же момент, когда понял, в какую историю вляпался.

— А что я могу сделать? — он расстегнул на груди рубашку, распахнул пиджак.

— Задушить меня и перегрызть взрывной кабель — вот что! Я бы на твоем месте так и поступил.

— Это ты так думаешь.

— Почему только думаю? Как думаю, так и сделаю!

Плотный круглолицый чеченец полулежал на покрытой надувным матрацем раскладушке и сверлил собеседника круглыми, горячечно блестящими глазами. Даже при искусственном освещении он чувствовал себя уверенно и излучал энергию неукротимой воли и силы. Мощный энергетический поток насквозь пробивал слабое биополе Паганеля, он ощущал неравенство сил, но не хотел сдаваться.

— Давай поменяемся местами и посмотрим.

— Давай! — Ильяс сунул руку под куртку, вытащил большой черный пистолет и, щелкнув предохранителем, рукояткой вперед протянул Игорю.

— Держи!

Тот не шевельнулся.

— И что будет?

— Проверим, чего ты стоишь. Ты же хотел поменяться местами? Меняйся!

Бобренков покачал головой:

— Это не равный обмен. Я никогда никого не убивал и даже не умею стрелять из этой штуки. Вот если бы вместо твоих головорезов вокруг были мои, да и я был головорезом…

— Вот ты сам и признал, в чем дело, — Бузуртанов спрятал пистолет. — Одни умеют убивать, а другие — нет. Тот, кто умеет, всегда сильнее того, кто не умеет. Только я одного не пойму…

Черноусый джигит с интересом рассматривал анемичного очкарика.

— Что тут сложного? Вот почему ты не можешь? Это же так легко. Нажал курок — и все! Не надо хорошо учиться в школе, не надо заканчивать институт, ничего не надо…

— Надо только быть зверем… — непроизвольно вырвалось у Паганеля.

— Э-э-э! — гортанно крикнул Ильяс. — Значит я — звэрь?

Он резко взмахнул рукой, Бобренков отшатнулся. Но джигит лишь довольно рассмеялся.

— Зверем быть хорошо! Зверей все боятся. И женщины с первого слова слушаются. Кстати… Иди, приведи мне Лолу.

Игорь хмыкнул.

— Она, по-моему, всех слушается.

— Ошибаешься, дорогой! Только тех, кто платит. Или кто может рожу испортить. Вот Машка любому расстелится, потому я ее не зову.