Основная операция

— Все, кино кончилось. Давайте расходитесь, он базара не любит, — распорядился Алик. — Идите на посты, в «казарму»…

Щелкая зажигалками, прикуривая и переговариваясь на ходу, темные фигуры направились в конец туннеля. Бобренков отодвинул брезент и вошел в палатку.

— Слышал, как я выступал? — спросил Бузуртанов. Он сидел перед блестящим студийным микрофоном, складывая листок с машинописным текстом, и явно был доволен собой.

— Слышал… — тихо ответил Паганель. Что-то изменилось. Надо было войти сюда сразу. Сейчас запал прошел. Освещенная одним фонарем палатка уже не казалась похожей на землянку, где он собирался совершить свой подвиг. И бесшабашного подъема духа не осталось, только физическая составляющая опьянения — сонливость и вялость.

Готовый к смертельному броску, Васильев по тону понял, что его подзарядка иссякла и робот перешел на собственный личностный ресурс. А значит, все пропало…

— Ну и как? — Ильяс ждал восторгов или, по крайней мере, похвалы. Но услышал другое.

— Ты говорил, что я блядь, да? — Паганель подстегнул себя, потому что еще минута, и он вообще ничего бы не смог сделать. — Что я не могу убивать?

Большой палец бесшумно сдвинул предохранитель.

— Говорил, — блестящие, чуть выпуклые глаза пристально уставились на напряженного Паганеля. Тот понял, что Васильев был прав — выстрелить в лицо гораздо труднее.

— И что дальше? Напился и хочешь со мной подраться? Давай лучше с Лолой и Машкой… — Бузуртанов зевнул и отвернулся, нашаривая бутылку.

Камикадзе потащил из кармана чугунную руку. Пистолет весил не меньше пуда. До спины врага было метра полтора. Указательный палец одеревенел и не слушался.

— Налить тебе или хватит?

И вся рука до плеча онемела. Человек не может сделать то, чего сделать не может.

— Что молчишь? — Ильяс обернулся и увидел оружие. — А-а-а… Ну давай!

Он даже не испугался, по крайней мере не выказал страха. Паганель почувствовал себя попавшимся на непростительно гадкой проделке мальчишкой. Впереди ждало лишь одно — суровое наказание. И только если покаяться и хорошо попросить прощения, можно надеяться на смягчение кары… Он был готов бросить пистолет, но в это время раздался дикий пронзительный визг. В темном углу, накрытая одеялом, лежала Лола. Очевидно, она недавно приняла дозу и сейчас вынырнула из сладкого забытья.

— Я-я-я-а!! — крик наполнял палатку и весь туннель, давил на психику и требовал немедленно заткнуть широко раскрытый рот. К руке вернулась чувствительность, он чуть развернул корпус, переводя прицел.

Одеяло отлетело в сторону, Лола вскочила.

— Я-я-я-а!

Она была в обычном рабочем наряде: поясе и драных черных чулках. Ствол перечеркнул округлые белые груди. Боковым зрением камикадзе увидел вдвигающегося в палатку Алика. С плеча тот снимал автомат. Крик оборвался, и Лола быстро легла на спину, будто кто-то дернул ее сзади. Указательный палец тоже обрел гибкость и раз за разом нажимал спуск, но выстрелов слышно не было. Камикадзе понял, что дело происходит во сне, оттого и намешано столько странных событий. Он улыбнулся Алику и Ильясу, ему предстояло проснуться, а им оставаться в злом неприятном мире.

— Да-да-да! — подтверждающе ударила короткая очередь, острые, пробивающие рельс пули рванули мягкое тело, и все сны закончились навсегда.

— Чего это он? — спросил Алик. — За что бабу-то?

— Мудак, при чем здесь баба! — Ильяс бросился к сейфу и торопливо стал тыкать ключ в замочную скважину. — Где он взял пистолет?! Бесшумный пистолет! Тревога! Приготовить гранаты! Я сейчас взорву к шайтану весь город!

Он извлек пульт за три минуты. За это время Васильев с группой откатился на достаточное расстояние, и разрывы полетевших во все щели и проходы гранат не причинили им вреда. Но за спиной что-то сыро чавкнуло, и коридор дохнул спертым, с запахом тротила воздухом.

— Обвал! — крикнул Васильев и витиевато выматерился. Хотя микрофон личной связи лежал на трупе Бобренкова, все члены группы его прекрасно услышали.

* * *

Чем выше ранг государственного деятеля, тем разветвленное и сложнее комплекс мер обеспечения его безопасности. Областного губернатора охраняют как единичное тело меньшей или чаще большей комплекции. На уровне министра в круг охраняемых персон, кроме него самого, входят и совместно проживающие члены семьи. У президента или премьера охраняют всех домочадцев — и жен, и детей, и внуков, и правнуков, ежели таковые появятся. Поэтому когда первая леди рассказывает о своих походах по магазинам, то она, мягко говоря, фантазирует, лакирует образ, подгоняя его под стандарты, понятные миллионам телезрителей, которые являются, между прочим, и потенциальными избирателями.

Ну что ей делать в магазине? Можно, конечно, заглянуть для интереса, вызвав обычную в таких случаях волну паники и холуйской показухи, сорвав на полдня работу торговой точки и прекратив движение на прилегающих улицах. Но дальше-то что? Демонстративные покупки, призванные показать, будто кремлевские небожители ничем не отличаются от простых смертных, бесполезны, они не имеют обычной сладости и не приносят удовлетворения.