Основной компонент

Я подвинул коробку ближе к себе, подождал, не решаясь снять крышку, но потом набрал воздуха в грудь и потянул за край ленты. В коробке лежал пожелтевший от времени почтовый конверт с портретом Ленина над полем для индекса и маленькой маркой с советским гербом в верхнем правом углу. Тело почему-то пробила дрожь, кровь молоточками застучала в висках, перед глазами поплыли розовые круги. Я взял конверт. Пальцы защипало, будто я держал в руках не бумагу, а слабо наэлектризованную пластину. Подцепил ногтем уголок клапана с узкой полоской клея на оборотной стороне и вытряхнул на стол сложенный пополам блокнотный листок, из которого выставился фигурный краешек фотокарточки.

Где-то глубоко внутри сонным медведем заворочались смутные воспоминания. Сердце забилось пойманной в силки птицей, руки затряслись, как у пьяницы в ожидании заветной стопки. Сглотнув комок вязкой слюны, я развернул хрустящую бумагу. На черно-белой фотографии замерла девушка в довоенном платье под руку с похожим на меня сорокалетним мужчиной в форме штандартенфюрера СС.

В памяти неоновыми буквами вспыхнуло имя красавицы – Марика. Перед внутренним взором замелькали связанные с девушкой события. Осознание того, что мои сны – это не производное воспаленной фантазии, а отголоски реальных событий, едва не повергло меня в шок. Какое-то время я сидел, тупо глядя в одну точку перед собой, с трудом принимая тот факт, что действительно побывал в прошлом.

Позднее, когда вернулась способность соображать, я снова глянул на подаренную бабушкой фотографию и замер от пронзившей мозг мысли.

– Бабуля! – заорал я не своим голосом и вскочил на ноги. Стул с грохотом упал на пол, чем, наверное, немало переполошил женщин.

Кристина с бабушкой мигом примчались в комнату, услышав мои вопли. Вернее, это Кристина примчалась, а бабуля степенно приковыляла.

– Кто твой отец?! – крикнул я, глядя на бабушку круглыми, как шары, глазами.

– Саня, ты чего? – испуганно спросила Кристина.

– Погоди, не до тебя, – отмахнулся я от невесты. – Бабуля, кто отец?!

– Не знаю, – растерянно сказала бабушка, теребя угол платка. – Мама о нем никогда не рассказывала. Она только однажды проговорилась, что он был разведчиком и спас ее из плена.

Я сел, обхватив голову руками. Прабабку я не помню, она умерла, когда мне и двух лет не было. Из редких рассказов бабушки знал лишь, что она плохо говорила по-русски и чуть не загремела в лагерь после войны из-за этого. Вроде бы СМЕРШ ею интересовался, как немецкой шпионкой, но все обошлось. Интересная картина маслом получается. По всему выходит, что бабушка, типа моя дочь! Я посмотрел на бабулю одновременно удивленным и испуганным взглядом.

– Саня. – Кристина дернула меня за рукав. – Ты в порядке?

– Ага! – кивнул я, думая о своем. – Все нормально, идите, чем вы там занимались?

– Баба Люба мне свои вышивки показывала.

– Ага. Ну вы, это, идите там, смотрите их дальше, а я тут посижу пока… мне одному побыть надо.

Женщины переглянулись. Кристина пожала плечами, а бабушка собралась подтянуть к себе стул.

– Ну идите, чего встали? – грубо сказал я. – Нормально все со мной. Нормально. Я освобожусь и к вам приду.

– Больно надо! – фыркнула Кристина. – Нужен ты! Нам и без тебя хорошо! – Она повернулась к бабушке: – Пойдемте, баб Люб, пусть этот бука один здесь сидит.

– Пойдем, внученька.

Украдкой взглянув на меня, бабушка покачала головой и пошаркала за Кристиной в другую комнату.

Я подождал, когда они скроются за шторкой, вытащил из кармана телефон, нашел в адресной книге нужный номер и нажал кнопку вызова. Спустя три длинных гудка хриплый голос спросил:

– Але! Хто это?

– Здорово, Петрович! Не разбудил? Слушай, я, кажется, знаю, где искать твоего отца.