Основной компонент

– Вот как?! – почти искренне удивился я. Дела принимали интересный оборот. Гитлер тоже упоминал какого-то Кригера, уж не к нему ли каталась Сванхильда? Может, фюрер и ему сообщил об объединении исследовательских работ в один проект и он хочет обсудить это со мной?

– А где ты пропадал, милый? Я звонила в лабораторию, ассистент сказал, ты давно уже уехал оттуда.

– Я был в гостях у фюрера, дорогая. Он потребовал ускорить работы и назначил Шпеера куратором проекта.

В глазах Сванхильды промелькнул странный огонек. Я почувствовал легкий укол ревности: неужели у нее со Шпеером интрижка? – но быстро прогнал глупые мысли. Мне-то не все ли равно? Это пусть барон, когда я оставлю его одного, разбирается с любовниками своей жены. И вообще, может, мне все это показалось. Может, в ее глазах плясали отблески горящего в камине огня, а я тут, понимаешь, нафантазировал себе Санта-Барбару.

– Устала с дороги? – Я слегка сжал пальцы на ладошке Сванхильды, дескать, видишь, какой я заботливый муж, места себе не нахожу, все о тебе, любимая, переживаю. Сванхильда кивнула, высвободила руку, сложила худые руки на коленях. – Тогда иди спать, а я еще поработаю.

Баронесса легко встала с кресла, плавно подплыла к двери и, стоя на пороге, проворковала:

– Долго не задерживайся, Отто, тебе надо больше отдыхать. Мне очень не нравятся твои мешки под глазами.

Она постояла еще немного, видно, чего-то ждала от меня, вздохнула и, с гордо поднятой головой, вышла за дверь.

Часы на каминной полке показывали пять утра. Я немного вздремнул в машине, да и короткая прогулка на свежем воздухе пошла на пользу, и чувствовал себя вполне работоспособным. Понимая, что времени почти нет и надо экономить каждую минуту, я засел за тетради барона и читал до тех пор, пока не уснул прямо в кресле перед камином.

Во сне я оказался посреди перепаханного взрывами поля. На горизонте виднелись обгоревшие остовы домов, за спиной возвышался высокий курган, весь в уродливых шрамах траншей и фурункулах капониров. В воздухе висело полное безмолвие.

Неожиданно твердь под ногами задрожала. Раздался грохот, и на горизонте показалась серая туча пыли. Она быстро приближалась. Через некоторое время я различил мчащиеся танки и черные точки пехотинцев далеко позади них.

За спиной раздался рев тысяч и тысяч глоток, лязг металла, рокот двигателей. Я оглянулся: точно такая же волна бронетехники и людей катилась навстречу грохочущей армаде. Спустя несколько секунд две стальные стихии столкнулись, и я очутился в центре чудовищной мясорубки. Танки таранили друг друга, давили гусеницами пушечное мясо, не разбирая, где свой, а где чужой. Солдаты сходились в рукопашную и чуть ли не зубами вгрызались в горло врагу. Жуткая бойня кипела под сопровождение артиллерийской канонады и треска выстрелов. Небо то и дело перечеркивали пунктиры трассеров, параболы сигнальных ракет и светящиеся траектории снарядов.

Я сделал шаг назад, еще один и еще и так пятился, пока не наткнулся на что-то спиной. Очень медленно я повернулся и нос к носу столкнулся с вервольфом. Шкура на вытянутой морде зверя пошла складками, острые клыки оголились. Монстр обдал меня рычащей волной зловония и водопадом брызг.

Весь в липкой слюне, задыхаясь от запаха тухлятины, я, не отрываясь, смотрел в его глаза. Живые, человеческие… мои глаза! Я смотрел на него, а он на меня, и я воспринимал это, как отражение в зеркале.

Я решил проверить догадку, поднял правую руку. Оборотень сделал то же самое. Тогда я подпрыгнул, он и это повторил. Я протянул к нему подрагивающий палец, дотронулся до кончика острого когтя – и мир взорвался.

Огненный вихрь помчался от нас во все стороны, сметая все на своем пути. Многотонные боевые махины переворачивало и поднимало в воздух, словно детские игрушки. С людей срывало одежду вместе с кожей и мясом, кости мгновенно обугливались, превращаясь в жирный пепел.

Вервольф вспыхнул. Его шкура полезла длинными языками раскаленной лавы, расплываясь пылающей лужей по земле. Голова провалилась в грудную клетку, тело исказилось, как пластмассовая игрушка в костре, постепенно сминаясь в бесформенный комок.

Я тоже превратился в пылающий факел. Пламя жадно лизало меня, трещали волосы, лопалась обугленная кожа. Я отчетливо чуял запах гари и кричал, пока не охрип, пока не задохнулся вонючим дымом, пока не рухнул на истоптанную тысячами ног землю, корчась в предсмертных судорогах.

Я вынырнул из сна, как из океанской пучины, с шумом втянул в себя воздух и закашлялся. В комнате висел смрад тлеющей ткани, слоями плавал дерущий горло дым. Видимо, пока я спал, одно из поленьев выстрелило угольком. Тлеющая головешка попала на плед и прожгла в нем огромную дыру. Во сне я почувствовал запах дыма, дремлющее сознание наложило на него недавно полученную информацию, а в итоге все вылилось в настоящий кошмар.