Основы гуманной педагогики. Книга 5. Учитель

Но есть насмешливые взгляды и реплики.

Лишь один учитель математики прорывается через плотное кольцо, преклоняется перед Учителем и громко произносит: «Вы – лучший Учитель, а проверяющие – подлые люди. Вы честь и гордость истинного учителя, а те, которые затеяли вашу травлю, подонки!» Он крепко жмёт руку Учителю и отходит.

Среди учителей есть ещё одна женщина: на видеозаписи видно – она плачет.

Ученики бурлят, их возмущение постепенно переходит в скандирование: «Михаил Михайлович – У-чи-тель… У-чи-тель… Мы лю-бим…, лю-бим…, лю-бим…»

Школа сотрясается от гнева детей.

Они отгоняют учителей от Учителя.

Старшеклассники подымают его и сажают себе на плечи. Учителю неловко, он этого не хочет, но старшеклассники не слушаются.

Завуч поднимает руки, просит успокоиться, хочет что-то сказать, но его никто не слушает.

Но вот руку поднял Учитель, и сразу всё стихло.

Он просит поставить его на место, но старшеклассники отказываются.

В полной тишине взволнованным, но бодрым голосом он произносит слова, обращённые к ученикам:

– Ребята, всегда живите только по совести, и всё будет хорошо!

Армия учеников провожает его до железных ворот, скандируя: «Мы любим тебя, Учитель!»

Девочки плачут.

Плачут и мальчики.

А шестой класс, осиротевший, рыдает в голос.

Итак, начальство свершило одно наказание – Учитель уволен.

А что с директором? Ведь ходили слухи, что увольняют и его? Ведь финансовая проверка выявила «большие нарушения в трате бюджетных и внебюджетных средств».

Но директор не был уволен. Видимо, правящая партия на этот раз пощадила своего члена. Зато всю тяжесть «больших финансовых нарушений» взвалили на бухгалтера, дело которого направили в прокуратуру. Директор, как вы знаете, держался за своё кресло до последнего момента, пока не произошло известное вам трагическое событие, и простить было уже нельзя.

После увольнения из школы для Учителя началась другая жизнь. Он ещё не знал, как она сложится, но она резко отличалась от прежней хотя бы тем, что у него уже не будет учеников и он не будет творить для них уроки. В ту ночь его мучила мысль: может ли он себя считать учителем, если у него нет учеников? Учитель без учеников – бывает ли такое? Но, как я уже вам сказал, на другой день пришли к нему шестиклассники, и вопрос этот был отчасти решён. Для его полного разрешения он искал должность учителя в разных школах, хотя безуспешно.

Если бы он даже нашёл другую школу, других учеников и среду других коллег, всё равно это не помогло бы ему освободиться от грусти, которая до сих пор не покидает его. Возможно, вы не поверите, но это правда: он и по сей день скучает по вас, по этой школы. Ему было хорошо с вами, независимо от того, как вы относились к нему.

Он давно, со дня принятия гуманной педагогики, лишил себя чувства раздражения и нетерпимости; взамен развились в нём спокойствие, понимание, творящее терпение. Для него любить вас – естественное состояние.

Для него высшим нравственным законом является заповедь Христа: «Отнесись к ближним твоим так, как хочешь, чтобы они отнеслись к тебе». Потому каким бы ни было ваше отношение к нему, он всё равно демонстрировал бы вам своё неизменное человеческое отношение.

Он мечтатель. Но мечты его имеют магнитную природу: притягивают условия и складывают обстоятельства, чтобы они сбылись. В своих мечтах он рисует вас, мечтает с вами вместе зажечь в этой школе факел обновления.

Он доверил мне общую тетрадь с записями о вас. В ней он рисует ваши портреты, так сказать, в стиле графики, точнее – штриховки. Рисует не сразу, а в течение долгого времени: сделает один штрих одной-двумя фразами, потом, спустя месяц или даже год, наносит другой штрих и т. д. Потому портреты не дорисованы, не готовы для выставки. Тем не менее, чувствуя ваше любопытство, познакомлю с одной зарисовкой. Это об учителе биологии Семёне Давидовиче.

Первый штрих:

«Ему больше 65 лет.

Высокий, худощавый, элегантный.

Выдерживает внешнюю строгость, что не даёт проявиться внутреннему обаянию…»

Второй штрих:

«Встречаемся в коридоре.

Пожал руку обеими руками. Чувствую – дружелюбный…»

Третий штрих:

«Открытый урок – по всем правилам традиционной дидактики.

Изображает строгость, требовательность.

Позволяет себе насмешки, переходящие в грубость и унижение ученика.

Но чувствуется – это противоречит его внутренней природе…»

Четвертый штрих:

«Предложил идею открытой любви.

Типичный Фома неверующий – поверит, как только будет потрясение…»

Вот такая зарисовка, конечно, незавершенная.

– Это я, это я… Я поверил в идею открытой любви, великая идея! Но не верил, пока дети не встряхнули меня. Он ясновидящий, что ли…

– Второй портрет, который хочу вам представить, – молодой учительницы изобразительного искусства Лидии Андреевны.

– Он меня совсем не знал… Как это?!

– Вот штрихи этого портрета:

«Молодая художница.

Был на выставке ее картин – талантливая…»

Далее:

«Читал ее авторскую программу.