Основы гуманной педагогики. Книга 5. Учитель

Я испугалась: как дети смогут решить такое, я ещё не учила их таким большим числам, умножению в уме, а как можно догадаться, какая должна быть предпоследняя рифма – восьмизначное число умножить… Я достала из сумки записную книжку, карандаш и хотела провести расчёты, но тут Макс остановил меня: «Что вы делаете, в уме надо делать… – и, увидев мою растерянность, предложил: – Давайте сделаем вместе, хотите?»

Мальчик прижался ко мне и начал размышлять шёпотом: «Разгадка тайны, наверное, в первых двух-трёх примерах. Посмотрите, рифмой в первом примере будет 9, так ведь? Это просто. Запомним. А теперь 12 ∙ 8… Здесь тоже не сложно… Вторая рифма будет… 98. Вы понимаете, Елизавета Павловна, это же рифмы, потому у них всех есть что-то общее. Итак, 9 и 98… Я уже понял… Вы не догадываетесь? Вы поняли, в чём дело? Нет? Ну как… Смотрите… Я сейчас шепну ему… Видите, какой у нас волшебник хитрый…»

Макс перегнулся через мои колени и притянул к себе Волшебника. Тот тоже наклонился к мальчику, и я оказалась зажатой между ними. Макс шепнул ему на ухо своё решение, но так тихо, что я не расслышала. Волшебник посмотрел на него с почтением и пожал руку – значит, правильно.

Макс опять ко мне: «Ну как, поняли? Давайте попытаемся ещё… Здесь надо открыть способ, понимаете…» и т. д. В конце концов, хотя позже, чем мои ученики, я тоже поняла тайну, и Макс велел мне шепнуть Волшебнику. Я шепнула, и он мне тоже пожал руку.

К Волшебнику пробралась Машенька. «Неужели она тоже догадалась?» – удивилась я. Она обеими руками притянула к себе Волшебника, и её губы утонули в белоснежной бороде. «Да», – сказал Волшебник и пожал ей руку. Сияющая от радости девочка поцеловала бороду чудного человека. Потом пробралась ко мне, тоже притянула мою голову к себе и шепнула: «Я догадалась! Хотите, назову все рифмы? Задача – как ноктюрн Шопена…»

Меня охватило сильное желание каяться перед девочкой, прижала её к себе и сама шепнула: «Машенька, ты прости меня, я с тобой плохо поступила… прости, пожалуйста…»

А девочка ответила со всей детской искренностью:

– Я вас люблю, Елизавета Павловна, вы такая красивая.

И поцеловала меня в щёчку, погладила мои волосы своими длинными тонкими пальцами и наивно спросила: «Почему вы плачете? Не плачьте, пожалуйста!»

Дальше говорили о красоте любви.

Ой, не могу!