Основы языческого миропонимания

Двойственность образа вогульской богини-жизнедательницы Калтащ отмечают также Н. В. Полосьмак и Е. В. Шумакова: «Изначальная амбивалентность женского существа была обусловлена скорее всего физиологическими особенностями женщины, которые не только воспроизводили жизнь, но в определенные моменты, по представлениям многих народов, были связаны с миром мертвых и Преисподней». Одним из признаков «нижней» ориентации женщин была их «нечистота», особенно проявлявшаяся в периоды менструаций. «Полуверхняя-полунижняя» семантика образа Калтащ запечатлена в мифе о ее «незаконной» интимной связи с властелином Нижнего мира Куль-Отыром — уже после того как, будучи «законной» женой хозяина Верхнего мира Нуми-Торума, она родила от последнего шестерых сыновей. Нуми-Торум в справедливом гневе сбросил изменницу с Неба на Землю. Пролетая между Небом и Землей, Калтащ родила седьмого («незаконного») сына — Мир-суснэ-хума, ставшего посредником между небесным и земным мирами (Полосьмак Н. В., Шумакова Е. В., 1991. С. 49, 50).

Не осталась без внимания Юнга и проблема соотношения душ и духа (духов). Говоря об их отличительных признаках, он подчеркивает, что духи «суть предметы внешнего восприятия, в то время как собственная душа (или одна из различных душ, если предполагается существование не одной), которая понимается как находящаяся в существенном родстве с духами, как правило, не является предметом так называемого чувственного восприятия. Душа (или одна из различных душ) после смерти становится духом, который переживает умершего, и притом с характерологической порчей, отчасти противоречащей мысли о личном бессмертии» (Юнг К. Г., 1994а. С. 250).

Сравнительная оценка Юнгом души и духа по основным своим параметрам в общем соответствует языческому пониманию соотношения этих двух главных анимистических категорий. По представлениям сибирских язычников, практически каждый богочтимый дух порождается той или иной конкретной человеческой душой. Так, у алтайцев духи земного мира (кермес) — как добрые, так и злые, в том числе духи-хозяева мест (гор, урочищ, рек, родников и пр.), духи домашнего очага и др. — в большинстве своем суть не что иное, как посмертно трансформированные человеческие души, однако не все, а принадлежащие людям определенных социальных категорий (чаще всего шаманам, вождям, богатырям, героям). Известный специалист по этнографии алтайцев А. В. Анохин сообщает: «Когда мы однажды предложили шаману Мампыю вопрос о том, действительно ли после смерти его душа будет обитать на Земле, он утвердительно ответил: "Я, как и другие шаманы, после смерти стану кермесом; тело наше сгниет, а душа будет жить на Земле"» (Анохин А. В., 1924. С. 22). Один из информаторов-хакасов на вопрос о посмертной судьбе выдающихся членов общества ответил: «Если умирает большой человек, он должен заботиться о родственниках, душа его всегда присутствует на Земле» (Сагалаев А. М., Октябрьская И. В., 1990. С. 30).

Следует иметь в виду, что, «присутствуя» на земле, духи, тем не менее, ассоциировались с существами Нижнего или Верхнего миров. Так, душа былинного остяцкого богатыря Сонгхуша, враждовавшего при жизни с нижними и верхними богами, после смерти попадает в Патлам («темную страну»), однако и там занимает весьма привилегированное положение, соответствующее земному княжескому статусу. Иерархия духов наблюдается и в верхних этажах Мироздания. Когда остяцкие богатыри из городка Карыпоспат и их враги, богатыри из городка Эмдер, истребляют друг друга в жестоких войнах, души первых возносятся в самые верхние небесные круги, «к Золотому Свету, своему отцу»; души же эмдерских богатырей хотя и поднимаются вверх, но не очень высоко, едва достигая придонной части небесной сферы (Патканов С., 1892. С. 92, 97). В то же время все духи божественного ранга, где бы они ни пребывали, не теряют связи со Средним миром и почти всегда готовы вселиться в свои «заместительные» тела (в богочтимых идолов), привлекаемые молитвами и жертвенными дарами земных людей.

Следует учитывать и то обстоятельство, что великие богатыри, знаменитые вожди, выдающиеся шаманы и другие значимые лица в период перехода от родовых отношений к раннеклассовым нередко воспринимаются как духи еще при жизни — во всяком случае, в былинной интерпретации.

Таким образом, у неординарных личностей посмертная судьба души могла проявляться в ином качестве, чем у обычных людей. Правда, здесь есть некоторая неувязка: если душа (одна из душ?) умершего может превратиться в «вечный дух», то как же потом происходит следующий реинкарнационный виток, условием которого является «двоедушие» и возвращение (через определенный срок) прежних душ в тело новорожденного младенца? К. Г. Юнг, как уже говорилось выше, обратил внимание на это несоответствие, которое, по его мнению, «отчасти противоречит мысли о личном бессмертии».