Основы искусства святости, том 3

I. Новоначальный возраст, или состояние раба. Всякий, начинающий работать Богу после пробуждения от долгого греховного сна, неминуемо оказывается на этой первой ступени. И на ней нужно ему надолго задержаться и поработать. Перескочить прямо на вторую — я уже не дерзаю сказать на последнюю — невозможно. Тот, кто, прельщаемый заманчивостью такого скачка, решается на это, попадает неминуемо в прелесть. Однако мы очень и очень часто наблюдаем в жизни явления, когда человек, будучи желторотым птенцом, требующим младенческой пищи, начинает присваивать себе права следующей ступени и пытаться творить дела, свойственные подвизающимся среднего чина. И

получается только вред для духовной жизни. Но об этом я скажу подробнее в конце параграфа.

Состояние новоначального прежде всего характеризуется рабским страхом. Он дрожит от ужаса перед той геенной, которую уготовал себе своими делами, боится того страшного ответа, который ему надлежит дать перед Праведным Судией. Страх смерти всюду его преследует. Он не смеет ни на что надеяться — в прошлом у него одни грехи, будущее неопределенно, а в настоящем он еще не сделал -263-

ничего. Только в минуты отчаяния он призывает на помощь себе надежду на милосердие Божие, чтобы бес страшного уныния и тоски, который нередко встречает в начале спасительного пути подвизающегося, не потопил душу в глубине безнадежности. Об этом еще и пророк Давид молился (Пс. 68, 15-16). Страх за свои ежедневные поступки, вплоть до мелочей, боязнь ответственности, которую придется нести за них, увеличивается еще оттого, что новоначальный видит, что ничего не видит. Правда, это уже много, ибо валяющиеся в сластях в миру и того не видят, а считают себя всезнайками, непогрешимыми, обладают крайним самомнением, но все же это мало их утешает.

Подобные настроения вызывают в человеке соответственные добродетели и соответственное поведение, может быть, миру и домашним не совсем приятное или даже совсем неприятное, но всячески любезное спасающемуся. Хотя это иго ему и режет плечи, однако других способов предохранить себя от искушений он не видит. Если беспристрастно взглянуть на дело, то каждый поймет, что иных поступков, чем нижеуказанные, и нельзя ожидать от человека, охваченного чувством страха.

Так как новоначальный, как показывает самое наименование, только начал спасаться, то ясно, что духовной силы и разума у него нет. А раз нет духовного устройства и царствует еще беспорядок в душе, то нет и не может быть духовных добродетелей. Поэтому все дело спасающихся, находящихся на этой ступени, ограничивается телесными трудами, а из духовных — теми, которые составляют основу подвижнической науки, но и то, понятно, в масштабе немощного, недавно воспрянувшего духа.

По какие же именно это добродетели и признаки, по которым можно узнать законно спасающегося? Как узнать, на правильный путь человек встал или на ложный? Так как нужно учиться по наилучшим образцам, хотя бы они были и недостижимы для многих, то приведу таблицу добродетелей, которую воплощали в своей жизни, когда были молодыми послушниками, наши Серафимы Саровские, Сергии Радонежские, а также Антонии, Макарии и иные великие. Если не все, то в малой степени от каждого делания нечто заимствовать все же надо. А коль мы не принесем и «двух лепт» (Мк. 12, 42), то на что можем надеяться? Хотя бы по своей силе, но и мы нечто должны дать.

-264-

Итак, что же дать?

«Превосходный алфавит для всех есть следующий, -говорит преп. Иоанн Лествичник (дополняю его в скобках краткими своими замечаниями) :

(*Нумерация принадлежит еп. Варнаве. — Прим, составителя.)

1*. Послушание.

[Оно лежит в основании всего.]

2. Пост.

3. Вретище.

[Худая одежонка много значит. Совсем иное настроение у нас, когда мы разодеты или когда нас застанут в рваном домашнем платье. Если возникающие от перемены одежды настроения новоначального урегулировать и подчинить известным аскетическим правилам, вернее законам, получится большая польза. И притом дело это необходимое.]

4. Пепел.

[Многие подвижники, подражая ветхозаветным праведникам, посыпавшим главу пеплом во время поста, печали, горестных событий и поневоле евшим его, когда он сыпался с их головы за трапезой (Пс. 101, 10), следовали им в этом , иногда заменяя пепел простою пылью. По крайней мере, воздержание от омовений и бани и спанье на голой земле вполне давало возможность подражать библейскому обычаю и поневоле. А об авве Исааке, пресвитере из Келий, рассказывали, что он ел хлеб свой с пеплом из служебного кадила⁹.