Основы пневматологии

Это есть переход актуального сознания человека в высшие планы космоса, уже недоступные вовсе обыденным способностям и средствам восприятия, но в действительности еще ближе слитые с Царственной Жизнью Реальности в Себе. Таков путь пластического развития. В области этики он выражается не только в раскрытии общеизвестных добродетелей до их наивысших ступеней, но и в рождении в человеческом существе таких тонких вибраций добра, таких высоких добродетелей, что обычное сознание совершенно бессильно не только их вместить, но и иметь о них хотя бы отвлеченную идею. При бесконечной высоте и абсолютном совершенстве конечной цели путь к ней не может не быть бесконечным и, проследовав видимое обычным взором восходящее пространство, он скрывается из глаз, чтобы продолжать восхождение в иных высших мирах к Вечному и Всесо-вершенному Свету.

VII. Эстетика. § 84

Эстетика в философском смысле есть наука о красоте, ее природе, законах и проявлениях. Идея возвышенного и прекрасного воспринимается человеком в строгой зависимости от достигнутой им ступени развития. Примитивное сознание дикаря или современного простолюдина почти вовсе лишено способности воспринимать красоту; они проходят мимо нее, не замечая ее присутствия и тем более не оценивая ее достоинства. Но наряду с этим именно здесь проявляется с наибольшей яркостью и очевидностью искони врожденное тяготение к конкретным проявлениям еще совершенно не осознанной инстинктивной силы и потребности воспроизведения красоты. Искусство зарождается в своем примитивном виде на самых начальных ступенях развития, но здесь оно еще не имеет ничего общего с деятельностью эстетического сознания в собственном значении этого понятия. Является ли примитивное искусство чисто прикладным или оно уже имеет особый смысл в себе — в обоих случаях, одинаково, оно здесь есть лишь порождение некоторого безотчетно движущего импульса и может быть аналогировано лишь с игрой. Истинное чувство прекрасного, отвлеченная идея красоты, дар ее видеть, распознавать и оценивать возникают лишь при высокой культуре. Ближайшей иллюстрацией к этому служит исторический факт, что идея красоты вообще и самое понятие о «красоте природы» возникли лишь в весьма недавнее время. Инстинктивное проявление и сознательное творчество — вещи бесконечно различные, ибо первое непосредственно вложено в нас самой природой, а второе есть результат многих сознательных усилий и долгой культуры. В своем первоначальном зарождении идея красоты носит еще вполне гетерономный характер. Ее природа и ценность определяются не самобытно в ней самой, но исключительно по тому влиянию, которое она оказывает на встречающего и воспринимающего ее человека. Так, еще Платон в «Гиппии» определяет красивое тем, что «оно приятно для слуха и зрения» (codiaKorjc, тексио<реш$ yov). Если в «Федре» Платон и определяет горний мир как источник, хранилище и полноту красоты, по отношению к которому все проявления красоты в преходящих явлениях суть только несовершенные отблески идеальных первообразов вещей, то и здесь красота, истина и добро, составляя нечто целостное и единое, не дают основания выяснить особенности собственной природы первой из них. Только начиная с Аристотеля возникает стремление к разрешению проблемы красоты по существу, зарождается автономная эстетика. Идея красоты отделяется от ее конкретного воздействия на сознание человека и испытываемого им при этом переживания. В дальнейшем начинает подвергаться анализу с различных сторон общая проблема соотношения идей красоты и целесообразности. В результате Кант в «Критике способности суждения» дает свое знаменитое определение красоты как «бесцельной целесообразности», более или менее лежащее в основании всех эстетик последнего времени. Так как в эстетике с наибольшей яркостью и очевидностью встречаются и разграничиваются основоположные категории Реальности, то этот факт не мог не отразиться и в конкретных направлениях искусства, и в многообразии эстетических мировоззрений. Но, несмотря на такое чрезвычайно значительное приближение к истине, она все же не получила должного и полного выражения; монадность и пластичность не были осознаны в своей собственной природе, а потому и эстетическая проблема осталась по существу открытой.