Основы творческой деятельности журналиста: учебное пособие

Очень важен состав личного словарного запаса журналиста. Обыкновенный человек, не работающий в словесности, пользуется своим активным словарем в определенной мере, достаточной, чтобы его элементарно понимали окружающие, к общению с которыми он привык. У него, конечно, есть и пассивный словарный запас, но по большей части этот запас так и хранится в заначке, в воображаемом сейфе. Он составляет фоновые знания личности. Журналист, желающий быть понятым неограниченным кругом лиц, обязан знать многократно больше слов, фигур и оборотов речи, чтобы по необходимости применять их не задумываясь. Журналисту, намеревающемуся поговорить с ограниченным кругом лиц, следует знать и ограниченную лексику этого круга. Надо помнить, что любая из целевых аудиторий СМИ — это все-таки ограниченный круг лиц, и он очерчен не только возрастом, полом, родом занятий, доходом, местом жительства и образованием, но и своим словарем. Потому журналисту, встречаясь с самыми разными людьми, надо постоянно общаться и запоминать мелочи, подробности, в том числе языковые.

Например, в лексиконе дипломатов много слов и понятий, которые неизвестны «широким слоям населения». Так же непонятен большинству взрослых сленг некоторых молодежных групп. Музыканты, художники, скульпторы, космонавты, инженеры — любые специалисты, желающие обсудить с журналистом проблемы своей деятельности, отнюдь не обязаны адаптировать свою речь к уровню понимания собеседника. Что уж говорить о возможных казусах, если журналист-горожанин окажется в командировке в сельской глубинке и встретится с носителями диалекта.

Впрочем, опростоволоситься можно и никуда не выезжая.

Вспоминается одна интересная телепередача. Многочисленные гости студии, музыканты из российских симфонических оркестров, делились с аудиторией своими впечатлениями о гастролях в Европе. Выступил, в частности, дирижер Евгений Колобов, мировая знаменитость. Он посетовал на манеры некоторых европейских ансамблистов, порой проявлявших странную нечувствительность к указаниям дирижера. Их музыкальное мышление возмущало его: вот привыкли играть так, и впредь будут играть так. Желая образно передать свое отношение к их косности, маэстро воскликнул: — Я им не гарсон, чтобы с блюдцем за ферматами бегать!

Как изменилось лицо ведущего после этой реплики! Все короткие и служебные слова (я, им, не, чтобы, с, за) он, несомненно, понял. Остальное очевидно нет. Обескураженность была написано на его челе.

Поясним. Значок фермата в нотной записи сигнализирует: задержите звук на обозначенной ноте, продлите ее. Это одно из распространеннейших выразительных средств, с помощью которых композитор сообщает, а исполнитель демонстрирует свое понимание данной музыкальной фразы. Как правило, ферматы проставляет в партитуре композитор. Но то же может сделать и дирижер как интерпретатор. Выглядит фермата как полуокружность с точкой посередине. Действительно, это похоже на половинку блюдца. Что касается гарсона, коим не хотел чувствовать себя перед оркестрантами дирижер, то это более известное слово, французского происхождения: мальчик, официант, т. е. представитель низового сервисного звена в предприятии общественного питания.

Дирижер, получается, образно высказал следующую претензию к европейским музыкантам: они чувствуют себя уж такими суперпрофессионалами, что думают, будто могут сыграть произведение любой сложности и без дирижера. Сами знают, где ускорение, где замедление, дескать, все на свете уже сыграно, есть записи известнейших интерпретаций всех достойных опусов, в общем, сами с усами. Из-за этой снобистской убежденности музыкантов менеджеры оркестров, принимая приглашенного знаменитого дирижера, назначают перед концертами всего одну-две репетиции. Дирижер не может познакомить артистов со своим видением исполняемой музыки за такое короткое время. Т. е. может, но ценой своего здоровья. Дирижер Евгений Колобов, если обнаруживал такое отношение оркестрантов к делу, отказывался выступать вообще, о чем и рассказал в телеэфире. (Насколько трепетно-болезненным было для него все, что связано с призванием и профессией, мир узнал довольно скоро: дирижер умер, не дожив до преклонных лет.)

Вспоминая ту передачу, мы хотим подчеркнуть необходимость широкой осведомленности (а лучше — образованности) журналиста в лексике «ограниченного круга лиц». Что, если бы Евгений Колобов выступал со своими впечатлениями не в ток-шоу, где смущенный ведущий может легко переключиться на следующего гостя студии, а давал бы малообразованному журналисту интервью тет-а-тет? Конфуз еще больший был бы неизбежен.