Особа королевских ролей

– И все вообще моя идея! – довольно заметила Вероника. – Тимофей женится на Светлане Гончаровой, бедной во всех смыслах слова девушке. Супруга Матвеева не особенно умна, но она милая, чудесная, обожает свекровь, считает ее мамой. Оцени роль. Психологический портрет безошибочен. Гончарова воспитывалась в детдоме, а все приютские мечтают о матери. Мужа Света любит до потери пульса, готова ему под ноги ковром стелиться. Отличная такая семья, все друг друга обожают.

– Знаешь, – остановил ее Тимофей, – я и правда любил мать, но в один день это чувство в лоскуты порвалось.

– Ты мне не рассказывал, – удивилась Вероника.

Сын Зинаиды махнул рукой.

– Да зачем? Ты в курсе, что я Зинку ненавижу. И хватит.

– Просто интересно, – заныла Ника, – ты мне не посторонний. Расскажи.

Тимофей поморщился.

– Зинка авторитарная, шаг влево, шаг вправо у нее побегом считается. Она меня с пеленок жестко контролировала: ребят в гости приглашать нельзя, после занятий сразу домой. Если минут на десять задержусь, маманя в школу бежит. Чтобы все про сына знать, она председателем родительского комитета стала. Мне в восьмом классе понравилась Алена Круглова, мы с ней пошли в парк гулять. Идем, за руки держимся, маленькие еще, все такие романтичные. И вдруг! Зинка! Подбегает к нам, Аленку от меня отталкивает и шипит: «Малолетняя проститутка, дрянь. Пошла вон!» Круглова испугалась, убежала. Я стою, моргаю. Мать меня обнимает.

– Тимоша, рано тебе с девочками водиться. Алена эта из богатой семьи. Нам такая не нужна.

Я удивился:

– Что плохого, если у ее родителей деньги есть?

Зинка мне и растолковала:

– Дурачок. Жена должна заботиться о муже, не себе сотые туфли покупать, а тебе рубашку. Не самой шоколадку сожрать, а Тиме мясо купить. Девчонка, которая богатыми родителями избалована, эгоистка, привыкла все себе подгребать. В золоте с пеленок. Начнет тебе мозг выносить: «Мало зарабатываешь, бриллианты не даришь». Нам такая фря не нужна. Найдем невесту из детдома. Она дерьма нахлебалась, досыта не ела, в одном платье три года ходила. Вот такая тебе ноги мыть будет, а потом за счастье сочтет воду выпить. Я ее воспитаю, выдрессирую, получится нам хорошая жена.

– Нам жена, – захихикала Ника, – отличное выражение.

Тима кивнул.

– Ну, ты ж ее знаешь! Жить с Зинкой невозможно. Через некоторое время после смерти отца домой позвонила баба, спросила:

– Зинаида Тимофеевна может трубку взять?

Я ответил:

– Нет, она уехала по делам.

– Вот и хорошо, – воскликнула баба. – Думаешь, Леонид, папаша твой, герой? Да он…

И выложила гору информации. Отец воровал деньги из бюджета НИИ, мать бриллиантами осыпана, она про проделки мужа знала. Папаша переспал с кучей баб, устроиться на работу в институт можно было только через диван в его кабинете. И не помер директор, он жив-здоров, просто ушел из семьи к любовнице, потому что Зинка танк, который всех давит, уничтожает все и вся, что попадается на ее пути.

С последним я был полностью согласен. Тетка бросила трубку, а я стою, в голове словно кофемолка работает. Мать в бриллиантах? Ну да, у нее они есть. Отец вор и бабник. И он жив? Было от чего задергаться. Когда Зинка вернулась, я уже так накалился, что не сдержался. Едва дверь открылась, кинулся в прихожую, закричал:

– Скажи, отец жив?

И все. Темнота. Потом в ушах тихий голос зазвучал, мамашкин:

– Не знаю, что случилось. Почему Тимофей спросил, жив ли Леонид?

– Потому что я говорил тебе, – ответил мужчина, – не ври парню, ему не три года. Честно объясни: Матвеев подлец, я его на диване с девкой голой поймала, а у него случился инсульт.

– С ума сошел! – возмутилась мамаша. – Он маленький.

– Выше меня, здоровенный лоб! – хмыкнул мужчина. – Ему давно пора работать.

– Тимоша должен получить высшее образование! У меня нет недостатка в средствах, – объявила Зина, – нам на сто лет хватит. Пусть мальчик делает что хочет.

– Тсс, – остановил Зину собеседник, – он в себя приходит…

Тимофей начал ходить по палате.

– Я понял, нахожусь в больнице. Наврал, что мне цыганка на улице встретилась, про отца рассказала.

– Глупо жутко, – развеселилась Ника. – Почему правду не сообщил?

Матвеев развел руками.

– Не знал, что сказать. Я в тот момент плохо соображал. Зачем соврал? Понятия не имею. Потом, когда наконец домой отпустили, мать меня к своей ноге привязала. Сопровождала меня везде, на поводке водила. Я был как оглушенный. На голове словно подушка лежала, еле руками-ногами двигал, в мыслях туман, ничего не понимал. А потом…

Тимофей сел в кресло.

– Я в тот день в восемь заснул, через час встал, пошел в туалет. Иду мимо столовой, машинально заглянул туда, вижу Зина достает из холодильника банку с горчицей. Я ее терпеть не могу, даже не прикасаюсь. Мать отвинчивает пробку, берет… пузырек, капает из него в чашку, из которой я всегда пью. Вот те на! В десять она ко мне в спальню нос засунула.

– Не спишь? Я принесла твою любимую ряженку. Держи, сынок.

Я ей улыбнулся.

– Оставь на столике. Спасибо.

Понятное дело, я все в окно вылил, когда она ушла. Утром встаю бодрый, голова ясная, ноги крепкие.

– Она тебя травила! – ахнула Ника.