Особая моя любовь

— Заткнись!! Просто замолчи, пока я не прикончил тебя прямо тут. — Видимо придётся это сделать, потому что я ещё не закончил. Ты эгоист. Думаешь только о себе. Ты хоть раз за год подумал о том каково ей? Маленькая потерянная девочка, одна в чужой стране, с огромной дырой в сердце. Блять ты хоть раз подумал о ней? — срываюсь на крик.

— Ей давно все равно на меня — отшвыривает меня, ударяюсь спиной о стену, но удерживаю равновесие.

— Это ты так решил? Потому что у неё все ещё болит тут — бью кулаком в грудь — из за тебя.

— Черт. Черт, черт, черт — садится на диван зарывая ладони в волосы. — Я все испортил сам, думаешь я этого не понимаю? Но я сделал это ради неё, просто так её бы не оставили в покое. — опять повышает голос.

— Не оставили в покое? Это ты про тот день, когда её пытались изнасиловать? Или про день когда она лежала в больнице, отнюдь не из за переутомления?! Или когда твои друзья поддерживали её в Калифорнии, а ты так и не…

— О каком изнасиловании речь? — Перебивает, а я перевожу на него недоуменный взгляд. сказать что я удивлён, это не сказать ничего. Он что совсем придурок? Но видя как он изменился в лице, осознаю, что он действительно не понимает. И теперь не он один. — А ты не знаешь? — в комнате воцаряется оглушающая тишина, слышно только тиканье часов на моей руке. Руслан отрицательно мотает головой. — Ну а из за чего она лежала в больнице Ты знаешь?

— Знаю, что у неё был сильный стресс, нервы дали осложнение на организм. — говорит, но уже и сам не верит своим словам.

— Руслан, как по твоему, с переутомлением человек лежит без сознания неделю?

— Что произошло тогда, Фрэнк? — шумно выдыхаю, понимая, что этот разговор будет долгим и тяжелым. — Я расскажу тебе, но не тут. Алиса может проснуться в любой момент.

— Поехали. — решительно встаёт и со шкафа в прихожей берет ключи от машины.

***

Мы доехали до ближайшей кафешки и остановились там. Пока ехали я прокручивал в голове множество вариантов, но не нашёл ни одного, который ответил бы на вопрос, как так получилось, что моя подруга столько времени переживала все произошедшее, а этот парень даже не был в курсе всего.

— Ну давай же, говори, что знаешь. — нетерпеливо постукивал пальцами по рулю.

И я рассказываю, все что знаю. По мере моего рассказа, Руслан много ругается на русском, не могу разобрать его слов, но судя по интонации ничего хорошего. Эмоции сменяются одна за другой начиная от злости и по нарастающей. Сигарета не исчезала с его рук, кажется он выкурил целую пачку. Он сильно нервничал и даже не скрывал этого. И я его понимаю, услышать правду, да ещё и такую, это очень жестоко. Но все случившееся по большей мере его вина, поэтому мне не было его жаль. Он мужик, он справится. К концу моего рассказа, в его глазах застыли слёзы, которые он пытался глушить. Я протягиваю руку к пачке сигарет, но там пусто. — В бардачке, возьми. — делаю как он говорит. В бардачке, действительно находится ещё одна пачка, беру сигарету и затягиваюсь. Мы оба молчим, и я не собираюсь нарушать эту тишину. Сейчас она нужна как никогда. Но через время все же решаю спросить.

— Скажи, может я чего не понимаю, но как ты находясь в самой гуще событий, оставался столько времени в неведении? — смотрит на меня пустым взглядом.

И он рассказывает мне, как все было с его стороны. Теперь многое встаёт на свои места.

— Я такой ублюдок, даже больше чем те мужики… — говорит тихо в конце своего рассказа, но я расслышал, а затем ещё тише добавляет — Она меня никогда не простит.

— Не сразу конечно, но простит, это ведь Алиса. Если все тоже самое, что сейчас ты рассказал мне, расскажешь ей. — хлопаю его по плечу. — И парень- навожу на него указательный палец — Больше права на ошибку у тебя нет. — Спасибо — протягивает руку

— Я это сделал не для тебя. — пожимаю его руку в ответ.

33. Руслан

Высаживаю Фрэнка у нашего дома, а сам на предельной скорости мчу в зал. Ещё с утра Ярослав с Глебом отписались, что пойдут туда. В это время там не бывает народу, это даже хорошо. У меня к ним много вопросов, и я не обещаю, что это будет спокойный разговор. Эмоции на пределе, как и стрелка спидометра, внутри все бурлит от ярости, хочется вкатать в асфальт каждого, кто приложил усилие к тому, что Алиса переживала все это одна. Моя маленькая девочка. Я обещаю я со всем разберусь.

Но если быть объективным, то конечно я первый в очереди на расправу. Можно сказать доброволец.

Торможу тачку прямо у входа в зал, под знаком, запрещающим парковку, но с этим я разберусь потом. В зале только Глеб и Ярослав, Старика, нашего тренера нет. Парни стоят в спарринге друг с другом, но ведут больше шуточную борьбу, нежели реально тренируются. Видимо они закончили тренировку. — Не прошло и три года — заметив меня, раскинул руки в стороны громко сказал Глеб. Но словно за какой пеленой, перепрыгиваю через канаты на ринг и без объяснения бью его в челюсть. Он оседает на пол держась за место удара.

— Какого черта, Рус? — стонет толи хрипит Глеб. Яр тут же оказывается рядом.