Особая реальность

— Теперь понятно, зачем ты приехал, — произнес дон Хуан с видом заговорщика. — Но, увы, ничем тебе помочь не могу. Никакой «настройки» нет.

— А почему все как один утверждают, что им явился Мескалито?

— Потому, что они его видели, — сказал дон Хуан со значительным видом и как бы мимоходом добавил: — Можешь побывать еще на одной митоте и увидеть все сам.

Какой хитрец, подумал я и, ничего не ответив, спрятал свои записи. Дон Хуан, кажется, и не ждал ответа.

Немного спустя дон Хуан попросил отвезти его к одному из своих приятелей. Мы провели там почти весь день. За разговором Джон — так звали приятеля — спросил, по-прежнему ли я интересуюсь пейотлем. Это он восемь лет назад дал мне первую порцию пейотля. Я не знал, что ответить. На помощь пришел дон Хуан и сказал Джону, что все идет как надо.

На обратном пути я решил не оставлять вопрос Джона без ответа и среди прочего сообщил, что не собираюсь более экспериментировать с пейотлем, что для этого у меня не хватает смелости и дело это давно решенное. Дон Хуан улыбнулся, но ничего не сказал. Зато я до самого дома болтал без умолку.

Мы уселись перед дверью. Стоял жаркий солнечный день, но дул легкий ветерок, и душно не было.

— Почему ты так нервничаешь? — вдруг спросил дон Хуан. — Сколько лет назад ты бросил учиться?

— Три года.

— А почему нервничаешь?

— Дон Хуан, мне кажется, я тебя предал.

— Ты меня не предал.

— Я обманул твои ожидания, сбежал. Короче — проиграл.

— Ты делаешь то, что в твоих силах. К тому же ты ничего не проиграл. Я учу тебя трудным вещам. Мне они давались еще труднее.

— Но в отличие от меня ты не отступил. Ведь я приехал сейчас не из желания продолжить учебу, а просто так, чтобы кое-что у тебя спросить.

Дон Хуан пристально посмотрел на меня и произнес:

— Тебе нужно обратиться за помощью к дымку.

— Нет, дон Хуан, дымка с меня хватит! Нет больше моих сил.

— Ты еще и не начинал по-настоящему.

— Я боюсь.

— Ничего удивительного. А ты старайся думать не о страхе, а о том, как это чудесно — видеть.

— Я так не могу. Как только вспомню дымок, меня словно тьма обволакивает. Будто все люди куда-то исчезают и некому слова сказать. Дымок открыл мне, что такое одиночество.

— Это не так. Возьми, например, меня. Дымок — мой гуахо, а я не чувствую себя одиноким.

— Ты — другое дело, ты его не боишься. Дон Хуан потрепал меня по плечу.

— Ты тоже не боишься, — сказал он мягко, но как будто с упреком.

— Что ж, я вру, по-твоему?

— Дело не в этом, — ответил он. — Меня заботит другое. Ты не хочешь учиться вовсе не потому, что боишься. Дело в другом.

Я стал просить объяснений, буквально умоляя его, но ничего не добился. Дон Хуан только качал головой — словно удивляясь, как это я сам не понимаю.

Я сказал, что, возможно, обучению препятствует моя инертность. Дон Хуан захотел узнать значение слова «инерция». Я принес из машины словарь и прочел: «Инерция — свойство материальных тел оставаться в состоянии покоя или двигаться с постоянной скоростью до тех пор, пока к ним не будет приложена внешняя сила».

— «Пока к ним не будет приложена внешняя сила», — повторил дон Хуан. — Ты нашел верное слово. Я тебе уже говорил: только дурак захочет стать человеком знания по собственной воле. Умного человека приходится вовлекать в учение обманом.

— Убежден, что учиться готовы многие, — возразил я.

— Многие, но они не в счет. Это люди с трещиной. Как тыквенные бутылки: на вид прочные, а стоит налить в них воды или надавить — сразу потекут. Я заманил тебя в учение, и так же со мной поступил мой учитель. Что поделаешь, иначе бы ничего не вышло. Кажется, настала пора снова прибегнуть к трюку.

Трюк, о котором он упомянул, дал мощный толчок моему ученичеству. Прошли годы, а в памяти все так живо, будто случилось вчера. С помощью разных уловок дон Хуан свел меня с женщиной, о которой ходили слухи, будто она колдунья. Случилось так, что она меня люто возненавидела. А дон Хуан? Он ловко сыграл на моем страхе: для защиты от колдовских чар, твердил он, необходимы новые познания в колдовстве. «Трюк» дона Хуана был столь правдоподобным, что я ему поверил: чтобы остаться в живых, нужно учиться.

— Если ты снова собираешься пугать меня той бабой, я больше сюда не ездок, — предупредил я.

Дон Хуан рассмеялся.

— Успокойся, — сказал он. — На испуг тебя больше не возьмешь. Но запомни: для моих «трюков» не имеет значения, где ты находишься — рядом или далеко.

Он положил руки под голову и вскоре заснул. Я занялся своими записями. Часа через два дон Хуан проснулся. Уже стемнело. Заметив, что я пишу, он сел и, насмешливо улыбаясь, спросил, решил ли я с помощью бумаги свои проблемы.

23 мая 1968 года

Мы разговаривали об Оахаке. Я рассказал дону Хуану, как побывал там в базарный день. Индейцы из окрестных мест стекались в город торговать продуктами и безделушками. Больше других меня заинтересовал продавец целебных трав. У него был ящик с баночками, в которых лежали сухие и толченые травы. Одну баночку он держал в руке и распевал: