Особенно Ломбардия. Образы Италии XXI

Этот афоризм Армани очень точно характеризует впечатление от fegato etrusco, важно возлежащей в мерцающей витрине посреди полутемного зала палаццо Фарнезе. Вокруг этой изысканной штуковины наворачивается особое, пьячентинское, настроение, – оно Армани и сформировало; интересно, знает ли он об этом? – и в зале палаццо Фарнезе я понял, что именно она, бронзовая Печень, и есть центр города, она центр пищеварения, обмена веществ и кровообращения Пьяченцы, она осуществляет защитные и ферментативные функции, и именно благодаря fegato etrusco в Пьяченце поддерживается постоянный баланс внутренней среды, так что ничто не может разрушить пьячентинскую мифологию, все fegato etrusco перерабатывает, так что современная иранка поет не менее сладко, чем древняя сириянка святая Юстина со своим контр-тенором Киприаном в крипте собора, и меццо-сопрано Сакинэ на фасаде палаццо Комунале в Пьяченце вторит голосам медных всадников, гармонично вливаясь в общее звучание города. Колыбельная Армани. После печеночного катарсиса я еще отправился в Колледжо Альберони, который находится несколько в стороне от центра и обладает собранием картин меньшим, чем палаццо Фарнезе, но гораздо более интересным, в частности «Ecce Homo» Антонелло да Мессина, художника, чьи произведения в художественных собраниях мира наперечет, прямо как и Вермера Делфтского. Моему Вергилию ехать в Альберони было лень, он остался ждать меня в привокзальном кафе, единственном открытом в то осеннее воскресенье, и углубился в чтение какого-то редкого собрания средневековых сплетен. Он всегда таскает их с собой в портфеле, старые томики, а то и ксероксы манускриптов, а потом пересказывает ученикам, которых, как я знаю, огорошивает заковыристыми темами для зачетов по латыни вроде «Письмо телохранителя императора Гелиогабала домой» или «Впечатления древнего римлянина от созерцания TV shows», и я, уже в полном одиночестве, насладился замечательным Христом Антонелло, прикованным к колонне, с лицом простым, с крупными чертами, с горестно опущенными вниз углами глаз и рта, чья страдальческая фигура напоминала «сбитого с толку странствующего рыцаря», как определил крестоносцев Стерн, которому лицо Христа Антонелло да Мессина наверняка бы понравилось.

Глава тринадцатая Кремона  Скрипки и тигрицы

...

Страдивари, секс и космос. – Нечисть Хельмута Ньютона. – Фрукты в горчице. – Собор, баптистерий и Иль Тораццо ди Кремона. – Мина. – Bang Bang. – Катерина Сфорца. – Фреска Порденоне. – Галерея Ала Понцоне. – Мирадори, Бозелли, миланское барокко. – «Ангел-хранитель с душой человеческой» и Christ lag in Todesbanden Баха